Форум » О необычном » ДВЕ ЖИЗНИ. ЧАСТЬ V » Ответить
ДВЕ ЖИЗНИ. ЧАСТЬ V
star: Моё знакомство с книгой К.Е. Антаровой «Две жизни» началось с того, что один мой хороший приятель специально для меня на принтере распечатал первую часть и, вручив её, предложил почитать. Приняв презент, я положил его на полку, так как и без этого дел хватало. Периодически встречаясь с приятелем, я слышал его вопрос: «Ну как книга?», и отвечал, что дела не оставляют времени на то, чтобы расслабиться и взять её в руки. Так продолжалось почти четыре месяца. В конце концов, в очередной раз договорившись с ним о встрече, я подумал, что снова признаваться в том, что даже не раскрывал книгу будет уже просто неприлично, и достал распечатку с полки. Это было в январе, когда деловая жизнь, в основном, начинает активизироваться не раньше второй половины месяца. Так что время у меня было, а дел, как раз наоборот, не было. Несмотря на кажущуюся простоту сюжета, с первых же страниц я ушёл в неё с головой. Уже на следующий день я поехал в магазин и купил все четыре тома, забрав последний экземпляр. Затем, более двух тысяч страниц ушли как вода в сухую землю. Я читал постоянно, с утра до вечера. Три-четыре дня уходило на каждую часть. Но иногда, получалось и так, что после прочтения нескольких страниц меня одолевал сон. Тогда я приписывал это тому, что накануне зачитывался допоздна, теперь же знаю почему так происходило. Эта книга не просто носитель информации, но и проводник тех положительных эмоциональных энергий, которыми она щедро наполнена рукой автора. А новые для человека вибрации лучше всего усваиваются им во время сна. Думаю, что многие в этом вопросе могут ориентироваться на собственный опыт, когда после пикника на природе, где вроде бы никто ничего особенно и не делал, по возвращении домой, ловили себя на непреодолимом влечение к постели с тем, чтобы поскорее погрузиться в сон. Самое интересное, что за всё то время, что я посвятил чтению книги, меня ничто не отвлекало от этого процесса. Это теперь я знаю, что если человек занят тем, чем ему следует заниматься, то все внешние обстоятельства складываются для него максимально благоприятно. Тогда же я посчитал это удивительным совпадением. Закончив читать, я не дождался встречи с приятелем, и обрушил на него шквал своей благодарности по телефону. Я не видел его лица, но думаю, что он удовлетворённо улыбался. С того момента я перечитывал эту книгу неоднократно и каждый раз находил в ней что-то новое, что ускользало от моего внимания при предыдущем прочтении. Единственное что было общим для каждого раза, это чувство неудовлетворённости интереса, когда мои глаза видели последние строки первой главы четвёртой части. При этом у меня каждый раз возникало жгучее желание узнать, а что же дальше. Неоднократно я задумывался о том, может ли кто-то продолжить эту, явно не законченную, историю. В какой-то момент меня посетила мысль о том, что мне по силам написать её продолжение, но аргументы типа: «Кто я такой, чтобы браться за такое дело?» и «Да я же вовсе и не писатель», были весьма убедительны, и я оставил эту затею. Однажды, после пятого прочтения, я поймал себя на том, что представляю себе, каким может быть дальнейшее развитие событий. Моя фантазия нарисовала мне несколько образных картинок, и я взял и записал то, что представилось мне. Так я начал придумывать для себя продолжение книги «Две жизни», решив, что если даже ничего и не выйдет, то просто интересно проведу время. Первые сто страниц были написаны довольно быстро, не больше чем за полгода. Учитывая то, что это не было основным моим занятием и я уделял этому время от случая к случаю, темп можно было считать более чем удовлетворительным. Но потом, когда я решил что этот эксперимент следует довести до логического завершения, мне пришлось на собственном опыте убедиться в том, что для того чтобы быть проводником мыслей, чувств и эмоций, которые хочешь через слово донести другим людям, нужно, в первую очередь, самому быть готовым к этому соответствующим образом. Дальнейшая работа над книгой затянулась почти на три года. Она стала для меня настоящим Учебником Жизни. За это время мне довелось прочитать много разных книг, в том числе и в очередной раз перечитать предыдущие части «Двух жизней». Пришло не теоретическое а практическое понимание того, что нельзя поделиться тем, чего не имеешь сам, когда перерывы в работе составляли два-три месяца просто потому, что не получалось формулировать мысли или фразы выходили каким-то корявыми. А потом, после постижения очередного жизненного урока, когда на практике начинал применять то, о чём раньше читал в книгах и, принимая от ума, забывал вносить в ежедневный обиход, вдруг приходило вдохновение и несколько десятков страниц появлялись как-будто сами собой. Самым удивительным в этом процессе было то, что я не знал о чём будет идти речь дальше. Получалось так, будто я сам читал новую книгу, а потом записывал прочитанное. Конечно же понимание того, каким будет следующий поворот сюжетной линии в контексте написанного присутствовало, но наперёд сказать к какой концовке придет роман я не мог до самого последнего момента. И это придавало процессу написания книги определённую интригу, когда стимулом сесть и продолжить работу было моё собственное стремление к тому, чтобы узнать, что же будет дальше. Отдельно хочу остановиться на тех открытиях, которые я сделал для себя, работая с книгой. Как и большинство людей не имеющих отношение к филологии, я перестал интересоваться правилами и особенностями русского языка сразу же по окончании средней школы. Когда же мне пришлось уделить внимание этим вопросам, я без труда нашёл информацию о том, что письменность у славян имеет намного более глубокие корни, чем об этом принято рассказывать в школе. Оказалось, что Кирилл и Мефодий вовсе не являются основателями русского языка, и их роль в «просвещении» наших предков свелась к тому, что они примитивизировали находившуюся в обиходе у славян Буквицу, имевшую в своём составе сорок девять символов, каждый из которых нёс в себе информацию о двух-трёх образах. Учитывая то, смысл некоторой её части, при переводе церковных текстов им скорее всего был не понятен, они сократили количество символов и нивелировали её образность. Появившаяся в результате их деятельности Азбука неоднократно претерпевала изменения направленные на то, чтобы сделать её «проще» для понимания. Каждый раз, при этом исчезали некоторые символы, без которых смысловая образная связь утрачивалась. Окончательно с образностью русского языка покончил товарищ Луначарский, который полностью стерев смысловое содержание, оставил только простые символы, чтобы не перегружать мозг советского человека ненужной информацией. Вместе с этим были придуманы и новые правила, которые почему-то имели множество исключений, и не всегда могли быть логически объяснены. Допускаю, что маститые филологи могут привести массу аргументов в пользу каждого из них, но мне кажется всё это имеет гораздо более прозаичные причины. Ведь если есть исключения из правил, значит по определённым причинам от них можно отступать, но не всем, а только тем кому очень нужно. «Если нельзя, но очень хочется, то можно», эта присказка известна практически каждому. А что это, как не закладываемая в подсознание с детских лет, система двойных стандартов? Возможно, таким образом нам с вами ненавязчиво прививают толерантность ко лжи? Кроме того были введены правила, менявшие смысл слов. На первый взгляд мотивировка простая: «Перед глухими согласными пишется «с», перед звонкими согласными и гласными пишется «з». Но как при этом меняется смысл слов, если применить к ним образный подход – лично для меня слова безстрашный и бесстрашный имеют два совершенно разных значения, точно так же как и безценный и бесценный и целый ряд других слов, в которых путём манипулятивной замены букв меняется смысловая нагрузка. К сожалению, этим нюансам уделяется очень мало внимания, но если вспомнить о том, что каждое слово есть вибрация, порождающая в сознании и пространстве определённый образ, то обращая внимание на такие «мелочи», можно сделать пространство вокруг себя намного чище. Именно поэтому в пятой части книги «Две жизни» читатель может встретить сознательно допущенные мною отступления от общепринятых правил русского языка. Мои следующие слова обращены не к той аудитории, которой понятна истинная суть этого произведения. Я адресую их и тем, кто возможно впервые услышал о книге «Две жизни», и прочтя несколько страниц, отложил в сторону посчитав её простой беллетристикой, и тем, кто ощутив на себе её очарование стремится увлечь ею тех, кто с ним рядом. Друзья, эту книгу не стоит читать, заставляя себя критично вникать в смысл того, что в ней написано. Её нужно принимать такой, какова она есть. Лично для меня она является тестом на готовность человека обратить своё внимание на духовные аспекты жизни и одновременно катализатором, способствующим их раскрытию в человеке. И не имеет смысла пытаться кого-то насильно тянуть за собой, убеждая его в чём-то, что он ещё не принял для себя как истину. По-другому это можно сказать так: «Никого нельзя поднять в иные ступени Духа, чем те до которых он дошёл сам, и превращения в сфере духовной у каждого происходят очень индивидуально». Поэтому, читайте эту книгу, если она воспринимается вами легко, и отложите до времени, если для этого вам требуется прилагать усилия. Всё, изложенное выше, не является непреложной истиной, это всего лишь моё личное мнение, ведь каждый имеет право делать свой выбор сам, основываясь исключительно на собственных ощущениях внутреннего комфорта. Пятую часть книги «Две жизни» я решил представить вниманию широкой аудитории читателей, только после того, как мои близкие друзья, после её прочтения, предложили мне сделать это. Не мне судить о том что у меня получилось. Надеюсь эта книга будет по-своему полезна каждому, кто решит уделить ей своё время. С уважением и наилучшими пожеланиями, Алексей Ткачёв. Оглавление. Глава 1. Путь в общину Али. Брат Франциск. Новые знакомства. Оранжевый дом И.. Ингретта. Глава 2. Алдаз и Наир. Встреча с Али Махмедом. Посвящение Ольги. Снова Алдаз и Наир. Знакомство с Айоши Такимурой. Напутствия в оранжевом доме И. Глава 3. Белая комната. Прощальное представление. Беседа с Али младшим. Напутствие Франциска. Отъезд из общины Али. Глава 4. Первый день пути. Встреча в пустыне. Песчаная буря. Город высоких людей. Праздничный ужин. Болезнь Наира. Глава 5. Подземный город. Библиотека Истины. Наша жизнь у кайяйшенов. Моё обучение в Библиотеке Истины. Глава 6. Тайна кайяйшенов. Храм Благих Начал. Наше священнодействие в нём. Глава 7. Наш отъезд из города кайяйшенов. Путешествие в джунглях. Глухое селение. Возвращение к цивилизации. Глава 8. Дворец и его обитатели. Встреча с Никито. Продолжение путешествия. Захват банды грабителей. Новые знакомства в Бомбее. Глава 9. Встреча в порту. Прощание с Александером. Отплытие. Неприятные попутчики. Будни плавания. Глава 10. Помощь Амалеху и его семье. Сказочное сновидение. В гостях у Паттерсонов. Глава 11. Продолжение плавания. Удивительные сны. Возвращение в Европу. Новые друзья. Глава 12. Константинополь, встречи и события первых дней пребывания в нём. Глава 13. У Строгановых. Смерть и похороны Бориса Фёдоровича. Бурное развитие событий. Мы отплываем из Константинополя. Глава 14. Снова белый домик с мезонином. Путешествие по Европе Радостные встречи с друзьями. Глава 15. Рим. Дженни Седелани. Снова Браццано. Завершение моей миссии. Возвращение на Восток.
Ответов - 94, стр:
1 2 3 All
star: Разговаривая со мной, Коулинз всё время держал левую руку в кармане, нервно теребя то, что лежало в нём. Он не вытащил её оттуда, даже когда мы обменивались рукопожатиями, что было, по меньшей мере, признаком плохого тона. Обратив внимание на этот факт, я понял, что у него там что-то, предназначавшееся для Леонида. Мне тут же вспомнились события прошлого моего приезда в Константинополь и попытки Браццано надеть Анне на руку заговорённый браслет. Понимая, что Коулинз, скорее всего, находиться под влиянием гипноза, и его действия при невозможности выполнить данное ему поручение могут быть похожи на то безумство, которое совершила в своё время Жанна, пытаясь напасть на князя, охранявшего вход в мою комнату, я стал думать о том, как наилучшим способом выйти из сложившейся ситуации, не устраивая в доме Строгановых скандал, который мог бы сильно напугать женщин. Мысленно поделившись с Яссой своими предположениями, я решил покамест продолжить беседу таким образом, чтобы потянуть время. - Что же такое важное может требовать столь неотлагательных действий? – спросил я с интересом. - Извините, граф, но это конфиденциальная информация и предавать её огласке, до того, как переговорю с Леонидом Борисовичем, я не имею намерения, - с явным раздражением ответил Коулинз. - Воспользуйся коробочкой, которую дал тебе Ананда, - уловил я посланную мне Яссой мысль, - порошок снимет влияние, под которым находиться этот молодой человек, и он сам постарается уйти отсюда поскорее. - Кстати, мистер Коулинз, - улыбнувшись и всем своим видом показывая, что только что вспомнил об одном интересовавшем его вопросе, проговорил я, доставая из кармана заветную коробочку, - у меня есть ответ на вопрос, который вы задавали мне относительно этой вещицы. Остановившись на полуслове, я быстро поднёс её к губам и дунул в мундштук так, что из неё вылетело небольшое белёсое облачко, очень быстро растаявшее в воздухе. Коулинз даже не сообразил, что именно только что произошло. Но взгляд его стал более ясным и, оглядываясь вокруг, он попытался быстро сообразить где находится и зачем, вытащив при этом левую руку из кармана, и разглядывая плетёный золотистый шнурок, сложенный в виде самозатягивающегося узла, с двумя небольшими коричневыми камнями в позолоченной оправе, привязанными к его концам. - Простите, граф, - заплетающимся языком проговорил он, - в последние дни я много работал и, наверное, переутомился. Вот сейчас не могу вспомнить кому и для чего мне следовало передать эту вещь. - Я помогу Вам, Джереми, если позволите мне так называть Вас, - ответил я, предварительно отдав слуге распоряжение подать металлический поднос для перчаток, - положите эту вещь вот сюда и можете считать, что выполнили порученное Вам дело. Медленно, будто через силу, он поднял руку и опустил шнурок на поднос. Ему сразу же стало легче. - Вы передадите эту вещь Леониду, граф? – что-то вспомнив, запинаясь, спросил Коулинз. - Не могу Вам этого обещать, - ответил я, - ведь вы сами на себе ощутили насколько тяжело её воздействие. Неужели Вы хотите, чтобы другой человек оказался в том же состоянии, что были Вы несколько минут назад. - Я вообще не совсем понимаю, что со мной происходит в последние несколько недель, - чуть более живо, чем раньше проговорил он. – С тех пор, как меня наняли для проведения этого расследования, со мной твориться что-то странное, иногда я сам себя не узнаю. Обычно я действую самостоятельно и придумываю такие ходы в своих расследованиях, что виновный сам выдаёт себя, оказываясь в ситуациях подготовленных мной, а в этот раз мне навязывают план действий, который совершенно не согласовывается с моим, но я всё равно, каким-то образом, оказываюсь вынужденным следовать ему. - Задержи его до возвращения Ананды, возможно потребуется его помощь, чтобы снять с этого человека то воздействие, под которым он находится, - услышал я мысль Яссы. - Скажите, любезный, - обернулся я к слуге, - в доме найдётся комната, в которой мы могли бы поговорить с мистером Коулинзом? - Есть кабинет хозяина, - немного подумав, ответил тот, - но нужно спросить разрешения у хозяйки, чтобы войти туда, однако перед ним есть приёмная, в которой вы можете подождать, пока я спрошу у хозяйки насчёт кабинета. - Пойдём в приёмную, - ответил я, - возможно, там мы и побеседуем, чтобы не отрывать Елену Дмитриевну от дел, и сообщи Анне Борисовне о том, что я буду занят некоторое время. Когда вернётся господин Ананда, скажи ему где мы. - Всё будет исполнено вточности, господин граф, - бодро ответил слуга, и пошёл вперёд, указывая нам дорогу. Очень скоро мы оказались в небольшой комнатке с двумя диванами и невысоким столиком. Я приказал поставить на него поднос с верёвкой. Слуга сделал это с явным облегчением, и оставил нас, предварительно поинтересовавшись, не нужно ли нам ещё что-либо. Я сказал, что мне достаточно присутствия Яссы, чем успокоил его окончательно. Дав Джереми время на то, чтобы немного прийти в себя, я стал расспрашивать его о деле, что было ему поручено. Оказалось, что к нему обратился некий мистер Нерроуз, выглядевший как истинный джентльмен, с просьбой помочь деликатно уладить одно дело, огласки которого он не желал. Работа Коулинза сводилась к тому, чтобы выяснить, не прячут ли в доме Строгановых одного мальчика, похищенного, по словам Нерроуза, в Индии приёмного сына его близкого друга. Поначалу Джереми начал работу в своём стиле, но очень скоро Нерроуз сказал ему, что появилась достоверная информация о том, что сестра Леонида Анна может быть связана с людьми, выкравшими мальчика. Ему велели шантажировать Леонида карточными долгами и заставить того устроить похищение Анны, чтобы, якобы, предложить бандитам обменять её на ребёнка. Со временем Джереми понял, что Нерроуз действует не сам, и в его распоряжении имеется достаточно людей, чтобы предпринять самые радикальные действия для достижения поставленных целей. Не совсем понимая, для чего он нужен, но по непонятным ему причинам, не имея сил отказаться, Коулинз действовал уже больше по указке мистера Нерроуза, как простой исполнитель его воли. После нашего приезда в Константинополь, он получил приказ проследить за домом князя и проникнуть вовнутрь под любым благовидным предлогом, чтобы узнать есть ли там интересующий Нерроуза мальчик или нет. Именно для этого был разыгран спектакль с нападением на меня на улице. Нерроуз говорил, что заведя со мной знакомство, Коулинз получит повод напроситься в гости и разузнать всё изнутри. Таким образом, оказалось, что мои предположения были верны, однако я даже не предполагал, какие масштабы имеет сложившаяся ситуация. Джереми чувствовал себя уже намного лучше, когда в комнату вошёл Ананда. Лицо его было очень серьёзным. - Лёвушка, слуга передал мне твою просьбу, рассказывай, что произошло, - сказал он после того, как я коротко представил Коулинза. Не медля, я изложил ему всё, что мне стало известно. Внимательно выслушав меня, Ананда достал из кармана небольшую коробочку и, открыв, протянул её Коулинзу. - Возьмите две конфетки и скушайте их сейчас же, - сказал он. Джереми молча взял конфеты и положил их в рот. Прошло всего несколько минут, и взгляд его прояснился, а на лице заиграла улыбка. - Что-то невероятное происходит сегодня, - проговорил он, неотрывно глядя на Ананду, - впервые за несколько недель я чувствую себя легко и свободно, как раньше, Ваши конфеты чудодейственны, сэр! - О конфетах мы поговорим позже, - ответил Ананда, всё так же внимательно изучая его. – Скажите, молодой человек, Вы хотите продолжать то дело, за которое взялись. - По-правде говоря, не хочу, - не отводя глаз, ответил Коулинз, - но я взял аванс, и теперь не знаю, что мне делать дальше. Встречи с мистером Нерроузом мне очень неприятны и тягостны. Поначалу он произвёл впечатление человека весьма достойного, но сейчас я бы назвал его скорее опасным, и свидания с ним доставляют мне мало удовольствия. - Если Вы готовы без сожаления о потраченных силах и времени вернуть ему деньги, то, думаю, что этот вопрос Вам удастся уладить легко. Я дам Вам письмо к нему, передавая его Вы сможете отдать аванс. Будьте спокойны, под его влияние, при этом, вы не попадёте, - сказал Ананда, продолжая внимательно смотреть на Джереми. - Я согласен, не знаю почему, но Вам я верю безоговорочно, несмотря на то, что вижу Вас впервые, - ответил тот. В этот момент в приёмную вошла Анна. Джереми на какое-то мгновенье аж рот открыл от удивления и восхищения, но очень быстро овладел собой и галантно поздоровался с ней. - Дорогая Анна, мне нужно воспользоваться кабинетом Бориса Фёдоровича, если это возможно, - обратился к ней с просьбой Ананда. - Конечно, проходите, - ответила она, открывая дверь кабинета. Мы вошли вовнутрь. Кабинет был разделен на две просторные зоны. Одна рабочая, с большим письменным столом, возле которого стояли массивные кресла, конторские шкафы и полки с книгами, вторая для отдыха, с невысокими диванами и такими же столиками, по-восточному было много ковров и подушек. Ананда сел за стол и начал писать, мы же молча расположились в креслах. - Вот, возьмите, - сказал он, запечатав конверт, и протягивая Коулинзу письмо, - отнесите его завтра утром мистеру Нерроузу, и можете быть уверены, если Вы будете свободны от страха, он ничего не сможет Вам сделать. Возьмите ещё одну конфету и съешьте её перед тем, как идти на встречу с ним. А сейчас прошу прощения, у нас очень много дел и мало времени. Попрощавшись, Коулинз покинул нас. Ясса проводил его к выходу. - Ну что же, друзья мои, - обратился к нам Ананда, когда мы остались втроём, - за сегодняшний день действительно нужно сделать очень многое. Исходя из того, что рассказал Коулинз, Нерроуз со своими сообщниками может предпринять попытку проникнуть в дом князя, чтобы захватить Наира, ты Анна тоже интересуешь их, так же, как в своё время интересовала Браццано. Поэтому тебе есть смысл переехать к нам, я обсуждал с князем такую возможность, и он с радостью воспринял это известие. Тем более, что вероятность твоего отъезда к сэру Уоми вместе с Али и Лёвушкой очень высока. В связи со всем этим, мне кажется, будет разумно обратиться к капитану Волкстроуту, по двум вопросам. Первый – возможно ли прикомандировать к нам на пару дней трёх-четырёх надёжных матросов, для усиления охраны дома князя. Второй – как предоставить Анне возможность занять место Наира в каюте Алдаз, а его, на оставшуюся часть путешествия, разместить с Али. Эта задача ложится на тебя, Лёвушка. Елене Дмитриевне же лучше побыть какое-то время у старшей дочери, а Леонида, через несколько часов, мы отправим из Константинополя. Затем мне нужно будет встретить дядю, который приедет к вечеру. Кстати, Лёвушка, в связи с его приездом я хочу организовать сегодня при содействии Анны музыкальный вечер, и если дела позволят капитану посетить дом князя, он сможет побывать на нём. - А что делать с верёвкой, которую принёс Коулинз? – спросил я, когда Ананда закончил говорить. - Ты, Лёвушка, принеси, пожалуйста, из приёмной поднос, и разожги камин, а ты Анна открой окно, и подай мне две небольшие салфетки, затем стань у меня за спиной - ответил он, доставая из кармана какую-то коробочку и бутылочку с прозрачной жидкостью. Выполнив все поручения, мы стали наблюдать за действиями Ананды. Сначала он обрызгал верёвку и поднос жидкостью из бутылочки. Затем в его руке, откуда-то, появилась палочка, которой он подхватил верёвку и бросил в огонь. За верёвкой в камин последовала щепоть порошка. Раздался громкий хлопок и комнату заполнил сизый дым, быстро улетучившийся в окно. Поднос, палочки и руки, Ананда протёр салфетками, смоченными в чудесной жидкости, которые затем также отправил в огонь. Когда пламя в камине потухло, оставив внутри лишь горсть пепла, он сказал: - Анна, прикажи слуге вычистить камин, и забрать поднос, теперь это безвредно. Нам же пора действовать. Спускаясь вниз, мы уточнили ещё раз некоторые детали, и согласовали все свои действия, после чего я, предварительно простившись со Строгановыми, отправился вместе с Яссой в порт. Мне очень повезло. Когда мы вышли из коляски, лодка капитана Волкстроут причалила к пирсу. - Приветствую Вас, граф, - весело поздоровался со мной капитан, - если вам нужно на борт, мои ребята быстро доставят Вас туда. - Рад видеть Вас, дорогой мистер Волкстроут, - ответил я на его приветствие, - я как раз искал встречи с Вами, и если у Вас найдётся несколько минут, чтобы выслушать меня, буду Вам очень признателен. - Для вас, граф, у меня всегда найдётся время, - добродушно улыбаясь, ответил капитан. Я рассказал ему все, о чём мы договорились с Анандой. Слушая меня, капитан менялся в лице. Радостная улыбка сошла с его лица, как весенний снег, и когда речь зашла о возможной попытке похищения Наира, он взорвался как вулкан. - Да как же такое может быть, чтобы людей посещали такие мысли, не говоря уже о том, чтобы пытаться воплотить их в жизнь! Не могу поверить, что кто-то хочет нанести вред этому чудесному ребёнку! - Не волнуйтесь так, дорогой капитан, - улыбнувшись, и желая его успокоить, проговорил я, - это всего лишь наши предположения, однако не учитывать ту информацию, на которой они основаны, на наш взгляд, по меньшей мере, безответственно. Поэтому, я пришёл к Вам с просьбой, если она, конечно же, не обременительна для Вас, выделить на два-три дня несколько матросов для охраны дома, в котором мы разместились. - У меня есть четыре человека, на которых я могу полностью положиться, - ответил капитан после непродолжительного раздумья, я пришлю их по тому адресу, что Вы укажете. - Благодарю Вас. - Ни о какой благодарности не может быть и речи, граф, я полюбил этого малыша как родного, и сделаю всё от меня зависящее, чтобы ему не грозила никакая опасность. - А как насчёт присоединения к нам приятельницы, о которой я говорил Вам? - Нет ничего проще, граф, вы приобретёте дополнительный билет для госпожи Строгановой, и разместитесь в своих каютах как пожелаете. Этот вопрос мы можем решить в любой момент, как только Вы будете уверенны в том, что она отправляется в путешествие. - Замечательно! – радостно воскликнул я. – И последний вопрос, который я хотел бы обсудить с Вами. - Внимательно Вас слушаю. - В одной из наших бесед, Вы говорили о том, что капитан Ретедли рассказывал Вам о людях, встреча с которыми перевернула всё его мировоззрение. - Совершенно верно, я тогда ещё посетовал на то, что мне вряд ли выпадет такая удача, а Вы сказали, что в жизни нет ничего невозможного. - Очень хорошо, что вы вспомнили об этом, капитан, ведь я принёс Вам приглашение к такой встрече. - Что Вы имеете виду, граф? - несколько недоумённо спросил мистер Волкстроут. - Я говорю о том, что если Вы найдёте возможным посетить сегодня вечером тот дом, в котором мы остановились, Вас ждёт не только замечательная музыка, но и несколько приятных знакомств, в том числе и с одним из тех людей, что произвели такое сильное впечатление на моего дорогого друга Джемса Ретедли. Капитан очень внимательно смотрел на меня некоторое время, как будто обдумывая какой-то вопрос, а затем коротко и лаконично ответил: - Я обязательно буду. - В таком случае ожидаем вас к семи вечера мистер Волкстроут, и будьте спокойны никаких особых этикетов у нас нет, - сказал я, уловив его небольшое беспокойство по поводу того, как бы ему не ударить лицом в грязь перед людьми, о которых он слышал столь восторженные отзывы от друга, чьи слова были для него наилучшими рекомендациями. - Благодарю Вас, граф, - ответил капитан, улыбнувшись, но сразу же став очень серьёзным, - матросов я пришлю к вам не позднее чем через час. - Очень признателен Вам за помощь, - проговорил я, протягивая ему руку на прощание, - пусть они спросят меня или принца Найджи, и если меня не будет дома, он укажет им что делать. - Хорошо, - сказал капитан, крепко пожимая мне руку. - До вечера мистер Волкстроут, надеюсь, он не разочарует Вас, - проговорил я, направляясь к ожидавшей меня коляске. Своё задание я выполнил, и теперь мог возвращаться домой, но решил подороге заехать в «Багдад», и заказать на вечер угощение для своих друзей, а затем проведать Жанну, уход которой с похорон мною не был замечен. Хозяин кондитерской, как всегда, встретил меня очень радушно и сказал, что организует доставку к нам не только своих пирожных и торта, но и отличных фруктов. Для Жанны я попросил подобрать что-либо на его вкус, и он очень скоро вручил мне небольшую корзинку с каким-то печеньем и восточными сладостями. Поблагодарив его, и оставив сумму с лихвой покрывающую все расходы, я отправился сначала к Жанне домой, предположив, что сегодня она может не пойти на работу. Однако я ошибся, дома никого не оказалось и, постучав некоторое время в двери, мы с Яссой двинулись к шляпному салону, как называла его сама хозяйка.
star: Она действительно была там, и очень обрадовалась, увидев меня. Поблагодарив за угощение, Жанна заговорила шепотом, чтобы не привлекать внимание клиенток: - Лёвушка, Вы не представляете, что со мной происходит после нашей с Вами беседы. Мне даже как-то неловко, что я такая радостная, когда в семье Строгановых горе, ведь я им очень обязана, и должна бы горевать о смерти Бориса Фёдоровича, а я всё время нахожусь в необъяснимом состоянии приподнятости духа, причём какого-либо особого повода для этого нет. Меня радуют мысли о детях, о Вас, о том, что мне предстоит беседа с господином Анандой, хотя этой встречи я всё же немного побаиваюсь. - Вот уж кого не следует бояться так это Ананду, - весело рассмеявшись, ответил я, - думается мне, что Вам не встречался ещё человек более чем он способный прощать и любить. - Да, я понимаю это, - ответила Жана, залившись румянцем, - но всё равно робею перед ним, ведь он был так добр ко мне, а я, несмотря на это, поступила очень нехорошо. - Мне кажется, что Ананда простил Вас ещё тогда, и все Ваши домыслы не имеют под собой никаких оснований. - Я на это очень надеюсь, но, всё же, буду просить у Вас поддержки, когда господин Ананда позовёт меня на беседу. - Вполне можете на неё рассчитывать, хотя, скорее всего, она Вам не понадобиться. Что же касается смерти Строганова, то лично я для себя уяснил следующее: наша жизнь не прекращается в момент умирания физического тела. Меняется только форма жизни. Она продолжается в ином, чудесном мире, где перед человеком встают новые задачи, и он устремляется к иным целям. Я понимаю, что подобный взгляд на этот вопрос не согласуется с привычными представлениями нашего общества, однако на востоке, где мне довелось многому научится и многое понять, к подобным теориям относятся с большим вниманием, веря не только в то, что человек продолжает жить после физической смерти, но и в то, что он может родиться снова в другом теле. Вам такой подход может показаться странным, но на мой взгляд, это, как минимум, позволяет легче перенести расставание с ушедшими из жизни близкими. - А Анна разделяет Ваши взгляды по этому поводу? – неожиданно серьезно спросила Жанна. - Думаю, что да, - ответил я серьёзным тоном. - Значит её спокойствие, скорее всего, связано с уверенностью в том, что Борис Фёдорович продолжает жить, но только в каком-то другом мире. - Вероятнее всего, так оно и есть. Тем более что Вы сами слышали из уст Ананды, о сути обычаев мусульман, связанных со смертью, и их верованиях в то, что Аллах обязательно призывает истинных правоверных в рай. - Теперь мне становиться понятно её поведение, ведь она действительно очень сильно любила отца, и я всё никак не могла понять, откуда она берёт силы, чтобы так держаться в столь трудную минуту. Оставив эту тему, я перевёл беседу на дела Жанны, и она стала рассказывать мне о своих планах по развитию салона. Меня порадовало её решение принять все предложения Анны, которые ею раньше отвергались, просто потому, что не было понимания для чего всё это нужно. - Знаете, Лёвушка, мне теперь как будто открылся смысл того, что говорила Анна о необходимости ставить перед собой целью вместо получения как можно большего количества денег за то, что делаешь, простую радость от удовольствия, что испытываешь создавая новую модель шляпки, какой ещё ни у кого не было, иди от того, что людям нравиться то, что ты делаешь. - Вы совершенно правы, Жанна, это всё взаимосвязанные вещи, - ответил я уже серьёзным тоном, стараясь таким образом отметить значимость сказанного ею, - мне тоже уже приходилось на практике видеть, как что-либо сделанное для других с чистым сердцем и наилучшими намерениями, потом возвращалось человеку добром в совершенно неожиданной для него форме и тогда, когда он ожидал этого меньше всего. Так устроена жизнь, в ней всегда человеку воздаётся по делам его. Но тут нужно помнить о том, что не всегда то, что кажется благом для другого человека, действительно таковым является. И для того, чтобы избежать ошибочных действий, нужно всегда помнить о том, что подходить к любой ситуации следует с тактом и стремлением помочь человеку, а не решать за него, что ему лучше, а что нет. А помогать можно только тому, кто что-то делает, иначе это будет уже не помощь, а выполнение работы за другого, что может лишить его возможности приобрести нужный ему опыт. И тогда ответственность за это ложится на того человека, который вероятнее всего был движим благими намерениями, но не смог найти в себе такта, чтобы принять в ровности духа выбор того, кому помогал. И приводит это в итоге к тому, что вместо благодарности, в ответ на действия этого помощника звучат претензии в том, что он что-то не так сделал, и вообще помощи его никто не просил. Человек обижается, и вот уже вместо хорошего дела выходит конфликт там, где его могло и не быть. - Да, Лёвушка, - задумчиво проговорила Жанна, - Вы как всегда правы, и я, по-моему, поняла, о чём Вы сказали, вот только повторить так же, как Вы ни за что не смогу. - А Вам и не нужно повторять, главное запомните суть сказанного, и каждый раз, когда соберётесь подавать помощь любому человеку, спросите, нужна ли она ему, а уж только после его утвердительного ответа действуйте. - Так что же это получается, - с недоумённым выражением на лице спросила Жанна, - если кто-то тонет, то его сначала спросить нужно, помогать ему или нет, а уж только потом, если он согласится, начинать вытаскивать его из воды? - Конечно же, нет, - ответил я, улыбнувшись, - Вы поняли меня слишком буквально. Естественно, что бывают ситуации, когда следует оказывать помощь ни о чём не спрашивая, как, например, при спасении его жизни. Но после, когда он уже будет способен осознанно принимать решения и действовать самостоятельно, помогать ему нужно только в том случае, если он согласиться Вашу помощь принять. Ещё некоторое время мы обсуждали заинтересовавший Жанну вопрос, и я постарался как можно проще и полнее изложить ей своё мнение по этому поводу. Пока мы разговаривали, одна из девушек принесла нам чай и сладости. За беседой почти незаметно пролетело более часа времени. - Ваше общество мне очень приятно, дорогая Жанна, - сказал я, поднимаясь на ноги, но мне следует возвращаться домой, там меня уже заждались. - Конечно, конечно, не смею Вас задерживать, Лёвушка, Вы и так потратили на меня столько времени, - торопливо проговорила Жанна, поднимаясь следом за мной, - да и мне, пожалуй, следует приниматься за работу, ведь Анна, после случившегося, вряд ли появится здесь в ближайшие дни, а дела не ждут. - Жанна, Вы должны быть готовы к тому, что Анна может оставить Вас не только в качестве компаньонки, но и вообще уехать из Константинополя через несколько дней. - Как уехать? Куда?! - Этого я Вам сказать не могу, потому что сам не знаю точного ответа на Ваш вопрос. Но то, что её отъезд состоится, я знаю точно, так как на то была воля её отца, и скорее всего завтра, при оглашении его завещания, станет известно больше. - А что же будет с нашим делом? – печально и немного испуганно, спросила Жанна. – Вы знаете, Лёвушка, бывали моменты, когда мне хотелось, чтобы никто не указывал мне что и как делать. Более того, я всегда считала, что лучше всех разбираюсь в тонкостях нашего совместного дела. А вот сейчас Вы сказали, что Анна уезжает и мне стало грустно оттого, что я не услышу больше её советов и подсказок, которые, если признаться честно, всегда были кстати, и в итоге приносили много пользы. - Не расстраивайтесь, дорогая Жанна, - ответил я, пытаясь подбодрить её улыбкой, - я думаю, что Борис Фёдорович, со свойственным ему вниманием к людям, предусмотрел все необходимые условия, для того, чтобы сохранить всё то, чего вы достигли вместе с Анной. Кроме того, я совершенно уверен в том, что и сама Анна не бросит всё просто так, а оформит до своего отъезда все необходимые бумаги, позволяющие Вам и дальше работать и развивать Ваше дело. - Да, да, я в этом нисколько не сомневаюсь, - ответила Жанна, улыбнувшись мне в ответ, - просто я вот только сейчас вдруг поняла, насколько я сама нуждаюсь в Анне и её поддержке. - Думаю, Жанна, Вам по силам со всем справиться, - проговорил я уверенным тоном, - ведь только что Вы сами говорили о своем радостном настроении и желании действовать, так что же изменилось за это короткое время? - Вы правы, Лёвушка, сейчас я действительно чувствую в себе силы справиться со всем, что принесёт мне жизнь, и я очень благодарна Вам за то, что вы поддерживаете меня в этот момент. - Когда мы с Вами только познакомились с Борисом Фёдоровичем, он сказал одну фразу, которую я запомнил тогда, и с тех пор напоминаю себе каждый раз, принимаясь за любое дело. Он сказал следующее: «Все легко человеку, если он не боится, не плачет, а начинает свое дело легко и смело». А по совету ещё одного человека, которого я очень уважаю, к этой фразе прибавилось «и в радости». Так что, милая моя Жанна, трепетно сохраняйте то состояние радостности, о котором Вы мне только что говорили, действуйте легко, просто и честно, и вам всегда будет сопутствовать удача. - Я запомнила всё, что Вы мне только что сказали, Лёвушка, - ответила она, и я заметил, что в её глазах стояли слёзы, - я обещаю в трудные минуты вспоминать этот наш разговор, и в случае если почувствую, что мне не удаётся с собой справляться, буду черпать силы из Вашего светлого образа, который сейчас запечатлелся в моей памяти. С самого начала, я, по непонятным мне причинам, выделила Вас среди всех знакомых мне людей, как человека, которому я могу доверять полностью и безоговорочно, потому, что так подсказывало мне сердце. И это что-то иное, нежели нежные чувства женщины к мужчине, Вы для меня как брат, мудрый и сильный, к которому всегда можно прийти за советом, и получить помощь. И если раньше я это чувствовала, но не могла выразить словами, то теперь, всё сказанное мной истинная правда, понятая и осознанная. И если когда-нибудь я смогу быть Вам хоть чем-либо полезна, Вы всегда получите от меня всё, что я смогу Вам дать. Речь Жанны была очень искренна и трогательна. Я чувствовал, что она изо всех сил сдерживает свои чувства, поэтому, чтобы не вывести её из неустойчивого состояния душевного равновесия, преодолел желание крепко обнять её, и только сказал в ответ: - Вы, Жанна, в моём лице имеете преданного друга, на помощь которого всегда можете рассчитывать. Вспоминая Вас, я всегда буду направлять Вам посыл братской любви, в твёрдой уверенности в том, что в трудный момент, мой образ, вызванный Вами из памяти, поддержит Вас, и придаст силы действовать в радости, достигая наилучшего для Вас результата. - Благодарю Вас, Лёвушка, - почти шёпотом ответила растроганная Жанна, - я действительно так и делала, как Вы сейчас сказали. Когда мне было особенно трудно, я вспоминала Вас, таким, каким запомнила тогда, и мне становилось легче от сознания того, что есть на свете человек, которому я небезразлична. Это согревало, и вселяло в меня уверенность. Уж не знаю, почему так происходило, но когда мы слушали песни Ананды и Анны, мне показалось, что наша встреча не случайна, и между нами существует какая-то связь, объяснить её я не могу, но чувствую очень отчётливо. Это может показаться Вам смешным, но мне думается, что именно это скрытая связь и придавала мне силы, когда я вспоминала Вас. - С чего же мне смеяться? – ответил я, с удивлённым выражением лица. – Я и сам допускаю, что между людьми могут существовать незримые связи на уровне духа и души, благодаря которым, они могут помогать друг другу, независимо от расстояния, разделяющего их, если только к этому имеется искреннее и безкорыстное желание. В этот момент к нам подошла одна из девушек, работавших в зале, и сказала, что пришла одна из постоянных клиенток, пожелавшая видеть Жанну лично. - Не буду более отвлекать Вас от работы, - сказал я, поднимаясь из кресла, - тем более что мне и самому уже пора идти. Думаю не сегодня-завтра, Ананда пригласит Вас, Жанна, на беседу и Вы получите ответы, на очень многие вопросы из тех, что сейчас кажутся Вам столь сложными. - Буду ждать с нетерпением и совершенно безстрашно, - улыбнувшись, пошутила Жанна, - а мы ещё увидимся с Вами до Вашего отъезда? - Безусловно! Я не позволю себе уехать, не попрощавшись с Вами. Жанна провела меня к выходу, извинившись перед ожидавшей её клиенткой. - Какие кавалеры посещают Вас, госпожа Жанна! - услышал я возглас гостьи через закрывающуюся дверь. - Это не кавалер, мадам Шейдинг, а друг, причём такой, которого кавалером я себе даже не могу представить, - послышался её ответ, и дверь затворилась. Из салона я прямиком направился домой. Очень скоро мы с Яссой стучались в калитку дома князя, из-за которой звучный бас на английском языке поинтересовался кто мы и что нам нужно. После того, как я назвал себя, дверь открылась и перед нами предстал здоровенный детина в морской форме с серьёзным выражением лица. Я понял, что это один из матросов присланных капитаном. За его спиной виднелся один из слуг князя, из чего я сделал вывод, что все его распоряжения выполнены вточности. От слуги мне стало известно, что князь уже вернулся вместе с госпожой Анной и господином Анандой. Направившись на поиски последнего с тем, чтобы рассказать ему о своей встрече с капитаном и беседе с Жанной, я увидел в саду Али с Анной и подошёл к ним. - Как хорошо, что Вы уже вернулись, Лёвушка, - радостно проговорила Анна, - мне сейчас не очень хочется оставаться одной, и Али любезно согласился составить мне компанию. Мне было бы очень приятно, если бы и Вы присоединились к нам. - С удовольствием, но только после того, как доложу Ананде о выполнении его поручения, - ответил я, с улыбкой. - Можете не спешить к нему, Лёвушка, - вступил в разговор Али, - он просил его не беспокоить некоторое время, разве что информация будет чрезвычайно важная, и обещал отыскать нас в парке, как только освободиться. Так что, если Ваш доклад не требует немедленного изложения, можете погулять с нами, а Ананда позднее придёт сюда сам. - Ну что же, это меняет дело, - согласился я, - ничего такого неотлагательного в моём сообщении нет, так что остаюсь с вами с превеликим удовольствием. - И это очень кстати, - продолжил Али, отбросив излишнюю церемониальность, - сейчас мы обсуждали один вопрос, к которому и я, и ты в последнее время возвращались неоднократно, так и не придя к окончательному выводу. И вот Анна предложила мне весьма неожиданный подход к его рассмотрению. Если это не затруднит Вас, дорогая Анна, повторите, пожалуйста, Лёвушке то, что сказали мне. - С радостью, - ответила она, одарив нас своей очаровательной улыбкой. Мы двинулись дальше по дорожке, и я стал внимательно слушать свою собеседницу. Вопрос был нам с Али очень интересен, так как касался отличий восприятия людьми с разными типами мышления одной и той же информации, и способов её донесения до их сознания таким образом, чтобы она была одинаково понята всеми. Ещё на корабле мы решили просить помощи в его разрешении у сэра Уоми, тогда ещё не зная об ожидавшей нас встрече с Анандой. И теперь, то о чём говорила Анна, было для меня весьма неординарно. После изложения ею своего видения по обсуждаемой теме, между нами возникла интереснейшая дискуссия, полностью поглотившая наше внимание. Поэтому, раздавшийся за нашими спинами мелодичный голос Ананды, стал для нас весьма неожиданным. - Чем же это вы развлекаете даму, учёные вы мои мужи? – весело спросил он. – Неужто у вас нет другой темы для разговора, кроме как мучить её вопросами, найти ответы на которые, вам самим не удалось? - А меня никто не мучает, - в тон ему ответила Анна, - мне всё это кажется очень даже увлекательным, а аргументы Али и Лёвушки более чем оригинальными. Сейчас, мы и Вас вовлечём в это интереснейший разговор. - Хорошо, пусть будет по-вашему, только у меня есть один вопрос к Лёвушке, - проговорил, поворачиваясь ко мне Ананда. – Всё ли получилось у тебя так, как мы говорили? - Да, всё вышло самым замечательнейшим образом. Все вопросы с капитаном мы обсудили, и он указал, как мне следует действовать. Приглашение он принял с благодарностью, и сегодня вечером будет у нас в гостях. Кроме того, я заглянул к Жанне и пообещал ей спросить у Вас, когда Вы могли бы побеседовать с ней, - отчитался я о проделанной работе на одном дыхании. - Доложил, как бравый солдат, - рассмеявшись, сказал Ананда, - коротко, чётко и без лишней информации. - Рад служить своему генералу! – поддержал его шутку я. - Ну что же, давайте вовлекайте меня в ваш разговор, - с улыбкой продолжил он, взяв Анну под руку, и двинувшись дальше по дорожке. Али коротко изложил ему суть беседы, которую мы вели, и те точки зрения, что высказывались по интересовавшему нас вопросу. Выслушав его, Ананда задумался на мгновенье, а потом заговорил: - Каждый человек очень индивидуален, и связано это, в первую очередь, с тем, что он приходит в воплощение со своими, ему одному присущими возможностями и навыками, определяющимися, теми основными целями и задачами которые стоят перед ним в этой конкретной жизни. Естественно, что сознание учёного должно быть более гибким и готовым к восприятию нового, чем сознание простого труженика или ремесленника, ежедневно выполняющего одну и ту же рутинную работу. Отсюда и различия в их возможностях воспринимать одинаковую по сложности информацию. И здесь очень важной оказывается способность того, кто доносит до них что-то новое излагать сложные тезисы простыми, понятными всем словами. Недаром говориться, что краткость сестра таланта, а всё гениальное просто. Чем лаконичнее сформулирована фраза и чем проще слова подобранные для объяснения, тем больше вероятность того, что разные люди одинаково поймут сказанное. Но всё равно каждый способен понять только то, до чего он сам дошёл в результате работы, направленной на эволюцию своего сознания. Именно поэтому написано так много разных книг об одних и тех же предметах. В каждой из них автор излагает мысли по-своему, и это даёт возможность людям с различными способностями к восприятию, одинаково понять суть того, что написано разными словами. К сожалению, в современной науке просматривается как раз обратная тенденция, когда «учёные мужи» удобно устроившиеся в своих кабинетах и не желающие сдавать позиции, упрямо настаивают на догматических концепциях, не пытаясь стремиться к новым открытиям. Свою же бездеятельность они прикрывают лукавым мудрствованием, при котором выдумывают якобы новые термины и понятия, на самом деле просто переименовывая то, что уже известно. В основе такого подхода лежит зачастую набирающее всё большую популярность в академических кругах жёсткое материалистическое видение мира, основанное на изначальном отрицании всего неизведанного и необходимости предъявления доказательств, дающих обязательную возможность «потрогать руками» и увидеть то, что исследуется. К счастью, среди учёных сохраняются истинные первооткрыватели, понимающие, что если они чего-то не знают, то это вовсе не означает, что этого не может быть. Такие люди строят самые невероятные схемы, основанные на предположениях и ищут способы доказать свои теории. При этом очень часто они становятся объектами насмешек со стороны тех, кто вообще ничего не делает для науки, кроме заумного переписывания старых книг на «новый лад». Радует то, что искателей это не останавливает, и они продолжают идти тернистой дорогой познания вопреки мнению большинства, оставаясь открытыми для новых, иногда, на первый взгляд, совершенно безумных идей. Ведь недаром говорят, что самое невероятное совершают те, кто просто не знает о том, что это невозможно. - А что же всё-таки лежит в основе косности большинства? – спросил Али. - Мне думается, - после короткой паузы ответил Ананда, - причиной является отсутствие чёткого представления от тех истинных задачах, которые стоят перед человеком как основная цель его жизни. У большинства они подменены теми идеалами, что утвердились в социуме как признаки успешности. Если говорить о тех странах, которые именуют себя цивилизованными, то это, в первую очередь, так называемый вес в обществе, определяющийся материальным благосостоянием, либо должностью в системе государственной власти. Причём в последнем случае, если уровень материального обеспечения человека, получившего какую-либо должность недостаточен, он начинает предпринимать шаги к тому, чтобы используя власть преумножить свои капиталы. И делается это очень часто с нарушением законов и этого самого социума, и морали. То есть мы с вами пришли к такому понятию как ложь в повседневной жизни людей, а это очень сложный и объёмный вопрос, на обсуждение которого у нас сейчас мало времени. - С этим понятно, но как же с тем, о чём мы дискутировали, а именно с донесением истины людям, разным по своему развитию, таким образом, чтобы она была одинаково понята и принята всеми? – задала вопрос Анна. - А разве я не ответил на этот вопрос? – удивился Ананда. – Хорошо скажу чётко и лаконично. Всегда обращайтесь к людям уважительно, оперируйте понятными им терминами, при этом ориентируйтесь на наименее образованных, потому что понятое ими, естественно будет доступно тем, кто имеет более высокий интеллектуальный уровень. - Если я Вас правильно понял, для решения обсуждаемого вопроса существует три возможных варианта, - вступил в беседу я, - первый – излагать всё предельно простым языком, второй – предлагать информацию в вариантах различных по сложности изложения, третий – заблаговременно формировать аудиторию, и говорить исходя из её уровня образованности и сознания. - Браво, Лёвушка! – рассмеявшись, воскликнул Ананда. – То, о чём я говорил так долго, ты, как истинный талант, изложил коротко и ясно. В этот момент из-за куста сирени появились Алдаз, Наир и Соренсоны. Увидев нас, мальчик бросился бежать во весь дух, и уже через несколько мгновений сидел у меня на руках. - А я знал, что мы найдём вас здесь! – воскликнул он, едва отдышался, - когда нас позвали к обеду, мы решили сообщить об этом и вам, но не знали где вас искать. Подумав об этом, я сразу, как будто увидел, как вы гуляете в этой части сада и предложил Алдаз идти сюда, а подороге мы встретили дядю Бьёрна и тётю Изабеллу, которые согласились составить нам компанию. Мы переглянулись между собой, констатировав, что малыш делает большие успехи, развивая свою психику просто гигантскими темпами. - Вот и отлично, что вы нашли нас, - весело ответил за всех Ананда, - теперь и мы знаем, что можно подкрепиться. А что это ты решил покататься на дяде Лео? Тебе нужно тренироваться, чтобы быть сильным и выносливым мальчиком. А ну-ка давай наперегонки, кто быстрее добежит до дома. Наир буквально спрыгнул у меня с рук и вприпрыжку понёсся по дорожке. - Так не честно, у тебя большая фора! - воскликнул Ананда и, рассмеявшись, побежал за ним, изображая страстное желание догнать и перегнать малыша, чем ещё больше раззадорил его. Они скрылись за поворотом под наш весёлый смех. Дождавшись когда Алдаз с Соренсонами поравнялись с нами, мы все вместе направились в столовую. После обеда каждый занялся своими делами. Я отправился в свою комнату сделать заметки в дневнике о событиях последнего времени. Часа через три меня отвлёк от работы стук в дверь. Это был Ананда. - Не желаешь ли составить мне компанию, Лёвушка? – спросил он с порога. - Вам, всегда и с удовольствием, - ответил я, поднимаясь ему навстречу из-за стола. - Отлично! Мы отправляемся встречать моего дядю. - Когда мне нужно быть готовым? - Заканчивай то, чем занимался, и через полчаса встречаемся у выхода из сада. В указанное время я подошёл к калитке, где Ананда уже поджидал меня. Не задерживаясь, мы сели в коляску, любезно предоставленную нам князем, и отправились в порт. Подороге мы обговорили планы на оставшиеся до нашего отплытия дни, и оказалось, что дел у нас много, а времени мало. Я задал Ананде вопрос относительно беседы с Жанной, и он ответил, что это будет возможно и сегодня, если она приедет к нам вечером. Я очень обрадовался, и попросил на обратном пути заехать к ней, чтобы передать приглашение, на что тут же получил согласие. Когда мы прибыли в порт, выход пассажиров уже начался, и мы сразу же заметили высокую, статную фигуру князя Санжера. Очень скоро он уже обнимал Ананду и говорил, с улыбкой глядя на меня: - Ну давай, племянничек, знакомь меня с нашим молодым литератором. - Граф Т., он же Лёвушка, прошу любить и жаловать. Мой дядя князь Санжер, заочно вы, конечно же, знакомы, и вот теперь предоставилась удачная возможность личной встречи, - представил нас друг другу Ананда. Когда моя рука оказалась в сильной, но очень изящной ладони князя, я почувствовал такой мощный прилив жизненной энергии, что даже задержал на некоторое время дыхание, полностью погрузившись в это великолепное ощущение. Его глубокие карие глаза, с очень необычным фиолетовым отливом, заглянули мне прямо в душу, наполнив её каким-то удивительным теплом. - Очень рад нашему знакомству, граф, - приятным баритоном произнёс князь Санжер. - Если я могу рассчитывать на то, чтобы быть принятым в круг Ваших друзей, князь, мне было бы очень приятно, если бы Вы называли меня просто Лёвушкой, как это делают все близкие и дорогие мне люди, - проговорил я, не в силах отвести свой взгляд от его глаз. - Хорошо, - ласково улыбнувшись, ответил он, - но и у меня есть одно условие, Вы тоже должны причислить меня к кругу своих друзей. - Для меня это большая радость и честь! – оставаясь всё ещё в состоянии наполненности могучей жизненной силой, восторженно ответил я. Тем временем, слуга князя погрузил его чемоданы в коляску, и мы тронулись в путь. Подороге мы заехали к Жанне, и я передал ей приглашение провести этот вечер в нашей компании. Сначала она немного разволновалась, но потом взяла себя в руки и заверила меня, что будет непременно. Когда мы вернулись домой, оказалось, что все наши друзья поджидали нас, прогуливаясь в саду. После завершения знакомства, князь, как хозяин дома, провёл нового гостя в те комнаты, которые были для него заранее приготовлены, предупредив перед этим всех о том, что ужин будет подан через два часа. Князь Санжер попросил дать ему полчаса на то, чтобы расположиться и привести себя в порядок после дороги, и попросил Ананду, Али, меня, Бьёрна, князя, Яссу и Айоши, зайти к нему к указанному времени. Когда мы собрались в его комнате, Санжер обратился ко всем присутствующим: - Дорогие друзья, нам предстоит прожить несколько напряжённых, и очень важных для большого круга людей, дней. В этом месте собрались те, кто имеет возможность развязать давнюю трудную карму, но случиться или нет то, что возможно, зависит только от самих людей находящихся в этой кармической связке. Мы в силах помочь им, но не более. Каждый из них должен принимать решение сам, так как определяющими являются только действия каждого из них. Мы слушали его со всем возможным вниманием. Он изложил нам несколько вариантов развития сложившейся ситуации, и обозначил ключевые точки взаимодействия предполагаемых участников событий. Наше совещание продлилось довольно долго. - Ну что же, все вопросы мы обсудили, и мне кажется, что будет несправедливым держать в ожидании наших проголодавшихся друзей, - проговорил князь Санжер, поднимаясь из своего кресла. – Мы готовы следовать к ужину за Вами, Александр Михайлович. - Если позволите, для всех вас я просто Александр, - немного смутившись, сказал князь. - Принято, - ответил, улыбнувшись, Санжер, и взяв его под руку, направился к выходу из комнаты. Мы закончили очень вовремя, так как слуга уже разыскивал князя, чтобы сообщить ему о прибывшем госте. - Капитан Питер Волкстроут, - прочитал князь визитную карточку, и продолжил, обращаясь к слуге, - проси в гостиную. Мы сразу же направились туда, чтобы не заставлять капитана ждать, и опередили его буквально на пару минут. Там уже собрались все наши друзья, среди которых я заметил и Жанну. Они беседовали, сидя на диванах и поднялись нам навстречу, когда мы вошли. - Лорд Волкстроут, - раздался голос дворецкого, раскрывшего перед гостем дверь. Вначале в зале появились слуги с двумя огромными корзинами цветов и коробкой с тортом, после чего вошёл сам капитан. Князь, как хозяин дома, двинулся ему навстречу, протянув руки для приветствия. Затем он представил нового гостя всем собравшимся. Взгляды, брошенные капитаном на Ананду и князя Санжера, говорили сами за себя. Будучи натурой тонкой, несмотря на свои внушительные размеры, мистер Волкстроут, вероятно, почувствовал, что это именно те люди, о которых говорил ему Джемс Ретедли. В процессе обмена рукопожатиями и Санжер, и Ананда сказали ему ещё что-то, кроме принятых в таких случаях фраз, от чего в его глазах вспыхнули огоньки радости. Знакомясь с Анной капитан, не скрывая своего восторга, сказал: - Простите старого морского волка, но я просто не нахожу слов для того чтобы выразить те чувства, что вспыхнули у меня в душе когда я увидел Вас! Не знаю, почему мне так кажется, но именно такой я хотел бы видеть свою дочь, если бы она у меня была! Ещё раз прошу извинить мою несдержанность, такого со мной ещё никогда не бывало. Поклонившись Анне, он торопливо отошёл в сторону, явно смутившись. Я поспешил ему на помощь. - Извините, дорогой капитан, если я позволяю себе лишнее, но мне кажется, будет уместным предложить Вам выйти в сад, который, хочу заметить, хозяин дома привёл в изумительное состояние, с момента моего прошлого пребывания здесь. - Буду очень признателен, граф, свежий воздух будет мне сейчас очень кстати, - ответил он, благодарно взглянув на меня. Ананда заметил мой манёвр и, едва заметным кивком головы, дал понять, что он немного задержит начало ужина.
star: Спускались сумерки, и слуги уже зажги в саду фонари. Оказавшись среди буйной зелени кустов и деревьев, капитан несколько раз вдохнул полной грудью, и я почувствовал, что его волнение стало значительно меньше. Я завёл разговор о том, как положительно влияет природа на человека, способного сливаться с ней и черпать из её безграничных запасов жизненную энергию. Мне вспомнился эпизод, когда я в общине Али, зачерпнул из этих запасов полной чашей, как тогда сказал И., по-богатырски, о чём я тоже поведал капитану. Он в свою очередь рассказал мне о своём восприятии стихии морей и океанов, и я сразу же понял, насколько он любит то дело, которому посвятил всю свою жизнь. Мы уже возвращались к дому, когда он сказал: - Как-то странно всё происходит, граф, за свою достаточно долгую жизнь мне приходилось бывать в самых разных ситуациях, в том числе и на приёмах у монархов ведущих европейских стран. И везде я чувствовал себя спокойно и уверенно. Здесь же, хотя внешних причин для этого вовсе и нет, разволновался как мальчишка, вызванный в школе к доске, и совершенно не знающий урока. А вот сейчас, от Вас, человека намного более молодого чем я сам, черпаю успокоение и уверенность в себе. - Не стану утверждать, что всё обстоит именно так, мистер Волкстроут, но мне кажется, что во всякой встрече человек ощущает в первую очередь свою душевную связь со встречным. И если струны душ встретившихся созвучны, возникают те удивительные вибрации, понять которые умом невозможно, но ощутить сердцем получается всегда. И именно эти ощущения волнуют ожиданием чего-то чудесного, пробуждая в человеке, необъяснимую внешними причинами радость, и заставляя его сердце биться чаще. Вы познакомились с людьми высочайшей чести и достоинств, и мне кажется, что эта встреча будет для вас столь же запоминающейся, как и для нашего дорогого друга Джемса. - Да, да, Вы правы, граф, я видел многих вельмож, но от князя Санжера и господина Кон-Ананды, исходит такая мощь высокого духа, каких я никогда не встречал ранее. В этот момент отворилась дверь дома, к которой мы уже подошли, и нам навстречу вышел князь. - Мистер Волкстроут, граф! – окликнул он нас, - я решил разыскать вас, так как столы уже накрыты и всё готово к ужину. - Мы уже идём, Александр Михайлович, - ответил я за нас обоих. Вместе с князем мы вошли в столовую, где уже расположились почти все наши друзья. Оставалось несколько свободных мест, в том числе два рядом с Анандой, которые он и предложил нам с капитаном занять. Так получилось, что рядом со мной оказалась Жанна, а практически напротив капитана Анна, возле которой сидели Наир Алдаз, Изабелла и Бьёрн. Благодаря тому, что стол был большим и круглым, мы все видели друг друга очень хорошо и в завязавшейся беседе мог принимать участие каждый, кто пожелал бы. Бокалы и тарелки были наполнены, и князь, на правах хозяина дома поднял первый тост. - Дорогие друзья, - начал он, - мне трудно выразить словами ту радость, которую я испытываю от того, что вы все сегодня находитесь здесь. В жизни каждого человека существуют моменты трудностей и моменты радостей. Сегодня я несказанно счастлив приветствовать вас в этом доме и хочу выразить вам свою благодарность за то, что вы нашли возможность почтить его своим присутствием. Пусть же каждому из вас в жизни выпадает как можно больше счастливых моментов общения с теми, кто дорог вам, так как, по-моему, нет большего счастья, чем радостное общение с близкими по духу и убеждениям друзьями. Виват, господа! Мы поддержали его речь звоном бокалов и приступили к трапезе. Надо сказать, что повар князя расстарался. Всё было очень изысканно и вкусно. Князь предложил подать чай, кофе и сладости на террасу, и это предложение было безоговорочно принято. Свежий воздух, наполненный благоуханием цветов, привнёс своё очарование в, и без того, приятную атмосферу этого вечера. Сами собой сформировались небольшие группы, в которых обсуждались разные темы. Князь Санжер общался с Александром и Жанной. Наир собрал вокруг себя Алдаз, Али, Бьёрна и Изабеллу, втянув их в одну из своих игр. Нас же с капитаном и Анной отвёл в сторону Ананда. - Друзья мои, - начал он без предисловий, обращаясь к Анне и капитану, - мною не осталась незамеченной та реакция, которую каждый из вас испытал в момент встречи и знакомства. Думаю, следует объяснить вам причину возникновения столь необычных чувств возникших между вами, людьми встретившимися как будто впервые. И если Анна имеет представление о тех материях, что будут затронуты сейчас, то Вам, уважаемый мистер Волкстроут, многое из того, о чём я буду говорить, может показаться, по меньшей мере, странным. Прошу Вас не делать поспешных выводов и дождаться музыкальной части нашего вечера. После этого, вероятнее всего, у Вас возникнет масса вопросов, ответить на которые, я думаю, любезно согласиться мой дядя. - За свою жизнь я повидал и услыхал много разного, господин Ананда, - ответил капитан ровным голосом, хотя я всё же почувствовал небольшое его волнение, - так что, думается мне, смогу понять и то, о чём Вы расскажете, а если не пойму, то, уж не обессудьте, попрошу более подробных разъяснений. - В таком случае давайте пройдёмся, друзья мои, - ответил Ананда, озарив капитана сиянием своих чудесных глаз. – Известна ли Вам, мистер Волкстроут теория переселения душ, распространённая среди индусов? - Да, я естественно слышал о ней. - И как Вы относитесь к этой философии? - Я воспитывался на христианских традициях и не знаком лично с людьми, которые что-либо знали бы о своих, так называемых, прошлых жизнях. - Серьёзный аргумент, - с улыбкой проговорил Ананда, - но ведь незнание чего-либо вовсе не исключает возможность его существования. Сегодня Вы пользуетесь телеграфом, и воспринимаете это вполне естественно. А сто лет тому назад не было ни одного человека, который знал бы о нём хоть что-то. - С Вашей логикой не поспоришь, но мне всё равно трудно в это поверить. Прошу понять меня правильно, - немного смутившись, поспешил пояснить капитан, - я ни в коем случае не хотел сказать, что эта информация ложна, просто мне трудно вот так в один момент поменять мировоззрение, сформировавшееся за мою, уже достаточно долгую жизнь. - Дорогой друг, - ответил Ананда, - мне неоднократно доводилось видеть, как в одно мгновение менялось сознание человека. Но это происходит только тогда, когда он сам приходит к той точке собственной эволюции, в которой способен воспринять такое озарение. И невозможно никого заставить сделать это, лишь сам человек, освобождаясь от застарелых привычек и надуманных ограничений, может совершить этот шаг вперёд, придя к этому либо через трудные испытания, либо в результате работы по совершенствованию собственного духа, либо иным, только ему одному присущим способом. В вопросах развития духа нет проводников, ведущих единственно верным путем, есть только те, кто может подсказать в какую сторону посмотреть, чтобы выбрать то или иное направление. Да, существуют люди, развившие свой Дух настолько, что могут помогать в этом деле другим, но они никогда не станут настаивать на слепом следовании за собой. Они ведут людей вперёд не словами и идеями, но примером своей простой жизни, своими делами и поступками. И всегда оставляют свободу выбора тем, кто решил стать на путь, по которому они следуют. Этот вопрос трудно обсудить в двух словах. Если Вас заинтересовало то, о чём я говорил, мы продолжим эту беседу с Вами, но тогда, когда для этого будет достаточно времени. - Да, господин Ананда, мне очень интересно то, о чём Вы говорили, и я был бы очень признателен, если бы Вы нашли время для продолжения этой беседы, - проговорил капитан, благодарно улыбнувшись. - Хорошо, думаю, такая возможность представиться намного скорее, чем Вы предполагаете, - сказал Ананда, взяв под руки капитана и Анну. - Но сейчас я хотел бы вернуться к тому, с чего мы начали разговор, а именно к объяснению причин той искры, что проскочила между вами в момент знакомства. Друзья, давайте представим себе, что наша жизнь это спектакль, и мы в ней актёры. У каждого своя роль. Кто-то играет героя, а кто-то злодея. И эта игра каждому даёт возможность обрести тот или иной опыт. Имеет ли смысл играть только одну роль и единожды? Вряд ли замысел Первотворца столь примитивен, чтобы каждый человек обретал один единственный опыт жизни. Если же предположить, что человек может играть разные роли, проживая многие жизни и приобретая самый разнообразный опыт, то многое становиться на свои места. Вы, мистер Волкстроут, всю свою жизнь посвятили морскому делу, изучив его, можно сказать, в совершенстве, однако музыкой никогда всерьёз не занимались. Отчего же тогда, у Вас такой тонкий музыкальный слух, и временами, садясь за рояль, Вы дарите слушателям пусть короткие, но, тем не менее, очень нравящиеся им мелодии, которые даже не записываете, считая своё вдохновение сиюминутным и неустойчивым. - Откуда Вам известно об этом моём увлечении? – удивлённо воскликнул капитан, а затем, рассмеявшись, продолжил, - ах да, наверное, Джемс рассказал Вам об этой моей слабости. - Сейчас это не столь важно, друг мой, намного важнее тот логический вывод, к которому я подвожу Вас, - ответив лишь улыбкой на догадку капитана, сказал Ананда. – Возможно, в Вашем заплечном мешке опыта актёра жизни уже была роль музыканта, и Вы справились с ней настолько хорошо, что этот навык остался с Вами и тогда, когда значимость его для новой роли не столь высока. - Ваши аргументы выстроены в такой логической последовательности, что принимаются сами собой и не требуют дополнительных обоснований, но ведь это всё лишь предположения, хотя и очень убедительные, - очень корректно возразил капитан. - Не стану настаивать на том, что сказанное мной является непреложной истиной, - продолжил Ананда, - пусть это будут предположения, однако я всё же постараюсь пояснить, для чего были приведены все выше перечисленные доводы. Думаю, вы не станете отрицать, что я правильно уловил Ваши, капитан, и Ваши, Анна, чувства в момент знакомства. - Конечно нет! – последовал ответ в один голос. - Тогда позвольте мне продолжить развивать свои предположения. Могу с уверенностью сказать, что за свою жизнь, вам довелось встречать людей, с которыми вы не были знакомы, но воспринимали их с первой же минуты как давних приятелей. Были и такие, с кем хотелось поскорее распрощаться, несмотря на то, что видимых причин для неприязни не было. - Вы правы, - вставил капитан, - я действительно могу припомнить несколько таких случаев. - Чем же объяснить подобные явления, как не тем, что эти люди могли быть актёрами в предыдущих пьесах ваших жизней, и выступали в них либо вашими добрыми друзьями, либо непримиримыми врагами, - продолжил Ананда, - ведь если душа человека безсмертна и возвращается к жизни в пределах Земли неоднократно в разных внешних оболочках, то она несёт в себе память обо всём, что происходило с ним ранее, и при его встречах с другими людьми, поднимает эту информацию из своих глубин, проявляя в форме тех или иных чувств и эмоций, давая тем самым подсказки, позволяющие человеку, прислушивающемуся к этому голосу Души узнавать тех, с кем он встречается не в первый раз. По возникшей у Вас реакции, мои дорогие друзья, смею предположить, что вы уже бывали дружны ранее и вас объединяет многое пережитое в прошлых воплощениях. Всё это я рассказываю для того, дорогой капитан, чтобы Вы, в случае, если вдруг музыка Анны увлечёт Ваше сознание в высшие эфиры и Вам откроются фантастические видения, позволили себе спокойно погрузиться в них, отбросив все мысли о том, что Вас посещают болезненные галлюцинации. - Я не совсем понимаю о чём идёт речь, господин Ананда, - ответил мистер Волкстроут, - но уверяю Вас, что если произойдёт нечто подобное, я сделаю так, как Вы говорите, ибо по какой-то причине я верю Вам, несмотря на то, что всё сказанное звучит для меня очень непривычно. - Вы поступаете абсолютно верно, дорогой капитан, - вступил в разговор я, - когда-то и мне довелось оказаться в таком же положении, но у меня не было Вашей жизненной мудрости, и я некоторое время не верил своим друзьям, считая всё происходившее со мной, лишь плодом своего больного воображения. Впоследствии я полностью убедился в их правоте. - У меня нет никаких оснований не доверять Вам, граф, - ответил капитан, рассмеявшись, - постараюсь воспользоваться тем, что Вы назвали моей жизненной мудростью в полном объёме и открыться для нового опыта. В этот момент раздался голос князя Санжера: - Друзья мои, не знаю как Вы, а я уже устал томиться ожиданием музыки. Среди нас есть замечательные музыканты и певцы, талант которых, мне кажется, нельзя прятать от вас более. Давайте попросим Изабеллу, Анну и Ананду потешить наш слух. - Нет, что Вы, князь! – воскликнула Изабелла, - я не могу, я слышала как играет Анна, на этом фоне мои умения можно рассматривать не более чем навык начинающего ученика. - Не стоит скромничать, - ответил Санжер, - ты добилась очень высоких результатов за весьма непродолжительное время, а это называется талантом. Где же его развивать, как не в присутствии тех, кто может тебя чему-то научить? - Полностью согласен с Вами князь, - галантно поклонившись зардевшейся Изабелле, поддержал его капитан, - таких чудесных музыкальных вечеров, какими радовала нас госпожа Соренсон на корабле, я не могу припомнить за всю свою жизнь, а ведь мне доводилось слушать величайших исполнителей современности. - Пройдёмте, друзья, - вступил в разговор хозяин дома, - музыкальный зал уже готов. Все направились следом за князем и стали занимать места, располагаясь теми группами, которые сами собой образовались во время чаепития. В связи с тем, что и Анна, и Ананда пошли к инструментам, я расположился рядом с капитаном. Ананда предложил девушкам играть в четыре руки и они стали обсуждать репертуар сегодняшнего вечера. Скрипка Ананды была предусмотрительно расположена на отдельно стоящем столике, но он не стал сразу раскрывать футляр, предложив послушать вначале наших пианисток. Они совещались недолго, и как только расположились за роялем, все в зале умолкли. Зазвучала музыка. - Помогай капитану, - услышал я мысль Ананды, посланную мне. Сосредоточившись на своём соседе, я не упускал ничего из того, что происходило вокруг, и наслаждался звуками, заполнившими зал. Изабелла действительно была большим талантом, они с Анной как будто слились воедино, и взаимодействовали так слаженно и точно, что создавалось впечатление, будто играет один человек. Начав со спокойных мелодий, они постепенно перешли к музыке зовущей вперёд и ввысь. Она наполняла меня изнутри, вызывая желание раскрыться и выплеснуть вовне бурлящую энергию жизни, чтобы каждый, кого она коснётся, ощутил теплоту моего сердца и нашёл умиротворение. Капитан, похоже, испытывал похожие чувства. Он даже подался вперёд, как будто не желал упустить ни звука, ни одного мгновения этого прекрасного действа. Наблюдая за состоянием его ауры, я старался посылать ему вибрации, сдерживавшие слишком бурные эмоциональные всплески, которые могли бы быть тяжелы для его психики. Чувства любви и сыновней нежности наполнили меня, и я увидел те наши встречи с капитаном в прошлых жизнях, когда он был мне добрым и заботливым отцом. При этом я заметил, что подобные же образы возникали и в его сознании. В один из коротких моментов, когда рояль умолк, зазвучала скрипка. В руках Ананды она пела о радости жизни, о силе человеческого духа, о вере в то, что человек способен творить свою жизнь счастливой. Затем вступили Анна с Изабеллой, и я вдруг обратил внимание на то, что капитан, как бы утратил связь с реальностью. Глядя прямо перед собой и вдаль одновременно, он был не здесь, а где-то далеко, в прекрасном мире своих грёз и мечтаний. Он видел себя вместе с Анной, в совершенно других обстоятельствах и телах. Образы сменялись с такой частотой, что мне стало понятно, почему он испытал столь сильные, но не объяснимые для него, чувства в момент знакомства с ней. Их связывало слишком многое в прошлом, чтобы он не узнал родственную душу при первой же встрече. Поддерживая мистера Волкстроута, я в какой-то момент почувствовал, что мне становиться тяжело удерживать его в этой реальности. В тот же миг, мощный поток энергии, посланный князем Санжером, помог мне погасить мощнейший всплеск психической энергии капитана, и уравновесить его ауру. Потом Анна и Ананда запели. Их голоса, как будто успокоили ту мощную волну чувств и эмоций, которую вызвала музыка у присутствовавших в зале. Ощущение покоя и умиротворения разлились вокруг, снимая напряжение у всех нас. Только через некоторое время после того, как они умолкли, слушатели начали приходить в себя, и в зале стали слышны шорох поправляемой одежды и тихие перешёптывания. - Думаю на сегодня достаточно, друзья мои, - раздался голос Ананды, предлагаю выйти в сад, вечерний воздух будет очень полезен всем нам, так же как и небольшая прогулка. - Я не знаю, что это было, граф, - услышал я изменившийся голос капитана, - но такого со мной ранее никогда не случалось. - Если Вы посчитаете это возможным, мистер Волкстроут, - обратился к нему подошедший к нам князь Санжер, я хотел бы побеседовать с Вами после прогулки, возможно, мне удастся предложить Вам ответы, на возникшие у Вас вопросы. - Буду вам крайне признателен, князь, - ответил капитан, поднимаясь ему навстречу, -признаться, я не воспринял всерьёз нашу беседу с господином Анандой в саду. Но теперь мне действительно очень хотелось бы обсудить то, что происходило со мной, когда звучала музыка. - Прогуляйтесь с графом по саду, капитан. Когда вы вернётесь, я буду весь к Вашим услугам, - улыбнувшись, ответил Санжер. Выйдя из дома, мы увидели, что уже стемнело. Оказалось, что более двух часов пролетели, как одно мгновение. Это тоже вызвало у капитана восторг и удивление. - Позвольте задать Вам не совсем обычный вопрос, граф, - после некоторой заминки проговорил мой спутник. - Пожалуйста, мистер Волкстроут, - ответил я, весь превратившись во внимание. - Когда Вы рассказывали о разыгрывавшемся у Вас воображении во время игры Анны, речь шла о том, что Вам, как будто в каком-то волшебном сне открывались целые жизни людей, в которых Вы ощущали себя непосредственным участником тех событий? - Если говорить в общих чертах, то да, - ответил я. - Но ведь это же невозможно! – воскликнул он. - Я боюсь показаться Вам сумасшедшим, но мне пригрезилось, что мы с Вами когда-то были близкими родственниками, как, в общем-то, и с госпожой Анной. Только у меня возникло ощущение, что с ней меня связывает нечто намного большее, чем с Вами. Простите мне эту сумбурную речь, граф, я действительно как будто не в себе. - Всё в порядке, дорогой капитан, - ответил я, изо всех сил стараясь быть как можно более тактичным, - в своё время, испытав нечто подобное, я был твёрдо уверен, что схожу с ума, и моим друзьям пришлось потратить много сил, чтобы убедить меня в обратном. Сейчас же, я с уверенностью могу говорить о том, что происходящее является проявлением возможностей, присущих каждому человеку, который в своей чести доходит до такого состояния развития собственного духа, что становиться способным воспринимать психическую энергию, посылаемую ему через пространства теми, с кем он духовно связан. Мне думается, что сегодня вы очень многое узнаете от князя Санжера, и это и есть одна из тех встреч, о которых Вам рассказывал наш общий друг капитан Джемс Ретедли. - Да, граф, - услышал я через некоторое время ответ своего собеседника, - когда Вы говорили мне о возможности подобной встречи для меня, я скептически отнёсся к Вашим словам, как к оптимистическим предположениям юноши, наивно верящего в то, что в жизни возможны чудеса. И сегодня я очень рад, что ошибался тогда. Далее мы продолжали прогулку молча. Каждый думал о своём. Мягкий ночной ветерок разносил по саду смешивающиеся между собой ароматы ночных цветов и каких-то невысоких, но довольно раскидистых кустов, тут и там попадавшихся нам по разные стороны дорожки. Кроме зажжённых фонарей наш путь освещала почти полная луна, и звёзды в небе мерцали, навевая мысли о грандиозности замысла, именуемого вселенной. Периодически мы встречались с нашими друзьями, прогуливавшимися, так же как и мы, в молчании. Никому не хотелось говорить после того, что было испытано в музыкальном зале. Каждый старался продлить это чудесное состояние восторга, впитывая в себя ту благодать, что дарила нам этим тёплым вечером природа. - Позволите к вам присоединиться, господа? – услышали мы у себя за спиной голос князя Санжера. - Конечно, - не сговариваясь, хором ответили мы с капитаном, обернувшись ему навстречу. - Понравилась ли Вам музыка, мистер Волкстроут? – продолжил беседу Санжер, поравнявшись с нами. - «Понравилась», это не то слово, которым бы я попытался описать свои ощущения, -ответил капитан. - Скажу более, у меня нет слов для того, чтобы выразить свой восторг мастерством исполнителей. Но было ещё кое-что, не имеющее объяснений в той системе мировосприятия, которую я выстроил в своём сознании за годы прожитой жизни. И я очень надеюсь услышать ответы на них, если Вы будете столь любезны, что уделите мне некоторое время. - С удовольствием побеседую с Вами, капитан, - ответил князь Санжер, одарив нас обоих обворожительной улыбкой, - именно для этого я отправился за Вами в сад, так как подумал, что в атмосфере умиротворения засыпающей природы, нам будет намного проще говорить. Я нашёл здесь замечательную беседку, в которой нам никто не помешает, если Вы не возражаете. - Какие могут быть возражения! – воскликнул капитан. – Уж не знаю почему, но я чувствую, что с Вами готов следовать хоть на край света! - Ну, так далеко не нужно, - рассмеявшись, ответил Санжер, - давайте повернём на эту дорожку, и через несколько минут мы будем у цели. В этот момент прямо перед нами из темноты вырос Али. - Очень хорошо, что я встретил вас, господа, - заговорил он, как только мы остановились. – С вашего позволения, князь, я хотел бы передать графу просьбу Ананды зайти к нему в комнату, как только это будет удобно. - Конечно, - ответил Санжер, - тем более, что мы с мистером Волкстроутом собирались поговорить наедине. Простившись с князем и капитаном, мы с Али поспешили к Ананде. Он уже ждал нас, просматривая письма, которые отложил в сторону, как только мы вошли. - Друзья мои, - начал он без лишних вступлений, - завтра нам предстоит помочь мистеру Коулинзу в одном непростом деле. При удачном стечении обстоятельств это, возможно, позволит нам малыми усилиями предупредить попытку похищения Наира и воздействия на семью Строгановых. Лёвушка уже слышал о мистере Нерроузе, который нанял некоего Коулинза следить за нами, не объясняя ему своих истинных намерений. Этот господин является членом одного весьма влиятельного в Европе Ордена, причём далеко не рядовым. Он стоит и за знакомым нам доном Торадо, осуществляя руководство всей этой шайкой. Орден этот стремиться обрести власть над многими народами и их правительствами. Для достижения этой цели они нуждаются в том, чтобы совершая неблаговидные поступки, иметь возможность возлагать ответственность за них на чистые и светлые души, проводя над ними предварительно свои тёмные обряды и ритуалы. Анна попала в их поле зрения уже давно и то, что пытался сделать в своё время Браццано, было попыткой заполучить её, чтобы использовать в своих гнусных целях. Она была предупреждена об этом нами, но допустила ошибку, неверно истолковав понятие свободы воли и выбора. Вам обоим известны последствия этой ошибки, но это её жизнь и мы не можем ограничивать её в действиях. С того времени она многое поняла и переосмыслила. И теперь ей предоставляется возможность вновь ступить на тот путь, с которого она сошла, взбунтовавшись против тех наставлений, которые посчитала ошибочными. Анна уедет из Константинополя вместе с вами. Но для того, чтобы полностью исключить любое возможное влияние на неё через близких ей людей, мы должны за эти дни разрушить планы Нерроуза и его сообщников. Что касается Наира, то его вызвали в воплощение специально для того, чтобы вырастив и воспитав нужным образом, продать этому же тёмному Ордену для реализации подобных планов. Когда он ускользнул из их рук, они были просто взбешены и бросили все свои силы на то, чтобы вернуть его во что бы то ни стало. То путешествие, что вы предприняли, сбило их со следа, поэтому сейчас у них нет точной уверенности в том, что Наир именно тот мальчик, который их интересует. Однако, зная их методы, думаю, что они тому, чтобы снова упустить мальчика из виду, скорее предпочтут захватить его и убедиться либо в своей правоте, либо в ошибке. Как вы сами понимаете допустить этого нельзя. Мистер Нерроуз, будучи верховным магистром Ордена и одним из членов его совета, считает себя великим магом, способным повелевать людьми. Все мы прекрасно знаем, как мало преуспевают такие «маги», когда встречаются с истинным знанием Законов Жизни. Однако, недооценивать его гипнотических способностей не стоит. Мы видели его влияние на Джереми Коулинза, который совершил целый ряд нелицеприятных поступков, до последнего времени не очень-то понимая, чем именно он занимается на самом деле.
star: Далее Ананда посвятил нас в план действий на завтра, ответив на все возникшие у нас вопросы. - Ну а теперь спать, - встав из кресла, и пожимая нам на прощание руки, с улыбкой сказал он, - завтра вы нужны мне бодрыми и деятельными. Пожелав ему спокойной ночи, мы с Али направились в свои комнаты, чтобы вточности последовать рекомендациям нашего дорогого друга и наставника. Ананда же, как я понял, отправился на поиски Жанны, выполняя данное ей обещание. Утром следующего дня я проснулся в прекрасном расположении духа. Вдохнув полной грудью воздух, хлынувший в открытое окно, я ощутил его свежесть и прохладу, сохранившиеся от сбежавшей при первых же лучах солнца ночи. В саду пели птички, радуясь приходу нового дня, и уже другие цветы наполняли своим ароматом мою комнату. - Доброе утро, Лёвушка, - услышал я за своей спиной голос Яссы, вошедшего, как всегда, неслышной походкой, - сегодня мы сделаем с тобой гимнастику вместе. Я покажу тебе несколько новых упражнений, а потом сделаю массаж. - Ты очень ошибаешься, если думаешь что я стану возражать, - шутливым тоном ответил я своему другу, - а за твой массаж, я готов изучать любые гимнастические упражнения. - Тогда быстро умывайся, и спустимся в сад, - ответил он, и занялся подготовкой принадлежностей для массажа. Когда я вернулся из ванной комнаты, Ясса уже был одет в специальный костюм для тренировок, а меня ожидал такой же, аккуратно сложенный на кресле. Переодевание заняло не более минуты, так как за время путешествия я достаточно наловчился одевать специальные штаны и повязывать особым способом длинный пояс. - Возьми вот это, - сказал Ясса, протягивая мне тонкую палку выстою в мой рост. Зная, что он ничего не делает просто так, я повиновался без разговоров. В саду мы отыскали достаточно просторную для занятий лужайку, на которой, буквально через минуту появились Али с Айоши. Поздоровавшись, мы преступили к тренировке. Как прекрасно было это утро! Ясное голубое небо, яркие лучи рассветного солнца, щебетание птиц, сочная зелень травы под ногами и листвы вокруг, всё это наполняло силой и радостью. Вточности повторяя движения за Яссой, я в какой-то момент почувствовал, что сливаюсь с окружающим пространством, ощущая его энергии, входящие в меня, и разливая в нём энергии собственных чувств и эмоций. Концентрация моего внимания повысилась настолько, что я начал замечать самые мелкие детали всего находящегося вокруг. Затем, я вдруг понял, что без каких-либо дополнительных усилий, открылось моё расширенное зрение, причём на каком-то новом, однозначно более высоком уровне, который раньше мне был недоступен. Я не только сумел рассмотреть огромное пространство вокруг дома князя, но и смог увидеть всё сквозь стены так, будто их не было вовсе. Подобное видение открывалось у меня ранее только при помощи Владык Мощи, когда я обучался в Лаборатории Стихий. Я увидел и поприветствовал Венецианца, И. и Али-Морию, которые ответили мне ласковыми улыбками, сказав, что очень рады видеть мои возросшие способности. Видел я и брата Николая, который радостно помахал мне рукой, оторвавшись от работы над какой-то рукописью. Возник передо мной и образ брата Франциска, от которого ко мне устремился мощнейший импульс любви, и я услышал: «Действуя сегодня, прими меня в помощники, и если тебе вдруг станет трудно, просто позови. Я имею отношение к карме, что может развязываться, и с радостью возьму на себя часть твоей ноши». Поблагодарив его, я остановился следом за Яссой, и видения мгновенно исчезли. Завершив гимнастическую часть, мы перешли к особому виду дыхания, которому наши наставники всегда уделяли особое внимание. Закончив весь комплекс упражнений, мы по обычаю поклонились друг другу, и направились к дому. - Вы знаете, друзья, - обратился я к своим спутникам, решив обсудить то, что произошло со мной, - сегодня во время гимнастики у меня случилось такое расширение сознания и видения, какое случалось ранее всего несколько раз и то, только тогда, когда мне оказывалась помощь кем-либо из моих наставников. - Очень рад за тебя, Лёвушка, - ответил мне Али, - это хороший знак того, что твоя работа с собой даёт намного большие результаты, чем можно было бы предположить. Твои целеустремлённость и верность выбранному пути, достойны уважения и подражания. - Благодарю тебя, Али, - ответил я, - но мне хотелось бы понять, правильно ли я связал этот опыт с той гимнастикой, которой мы занимаемся. - Ты абсолютно прав, - услышал я безмолвный ответ Яссы, - та восточная гимнастика, которой мы занимаемся, это в большей мере духовная практика, нежели простое укрепление тела. В тех особых движениях, которое ты освоил уже практически полностью, заложено уравновешивание различных энергий в теле физическом, с энергетическими телами, которые обычно не видимы глазу. Примером может служить то, что ты видишь как ауру. Если этот энергообмен гармоничен, ты можешь наблюдать её интенсивной, равномерно заполненной различными цветами, без всплесков и истончений. Наполненность нервной системы человека психической энергией, определяет его способности к расширению сознания и видению того, что скрыто для других. То, что произошло с тобой, это просто шаг на следующую ступень развития духа, откуда тебе станут открываться всё новые и новые возможности, о которых ты ранее и не подозревал. «Всему своё время», как говориться. Тренируй свой дух и своё тело, пребывай в гармонии, и жизнь откроет тебе очень много нового и интересного. Я мысленно поблагодарил своего друга и наставника, улыбнувшись ему при этом. Мы уже практически подошли к дому, когда из-за огромного куста сирени нам навстречу вышли князь Санжер с мистером Волкстроутом. Лицо капитана было слегка осунувшимся, что позволило мне догадаться об их долгой беседе с Санжером, но в глазах его горел тот огонь вдохновения, который всегда сопровождает совершённое человеком великое, пусть даже для него одного, открытие. Мы остановились, чтобы поприветствовать друг друга. Князь Санжер задержал мою руку в своей руке, внимательно взглянув мне в глаза. Этот взгляд проник куда-то очень глубоко, коснувшись чего-то такого во мне, что до сих пор не только не осознавалось мною, но даже никогда и не ощущалось, как нечто присутствующее во мне. Из этой точки по всему моему телу разлилось очень мягкое и приятное тепло, а потом перед моими глазами возникла необычайно яркая вспышка, лишившая меня на некоторое время зрения. Я стоял как громом пораженный, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Мне показалось, что в таком состоянии я пребывал достаточно долго, прежде чем ко мне вернулась способность говорить и двигаться, однако ни капитан, ни мои спутники не заметили того, что произошло. - Очень рад за тебя, Лёвушка, поздравляю с новым этапом твоей духовной жизни - услышал я голос Санжера, - счастлив Учитель, имеющий такого ученика. Через мгновение ты уже придёшь в себя и увидишь окружающий мир по-иному. Он раскроет тебе свои новые грани. Это может показаться тебе удивительным и нереальным, поэтому собери всю свою выдержку и такт, чтобы не проявить вовне своё удивление. Кое-кто из присутствующих, пока не способен правильно воспринять то откровение, что станет для тебя новым уровнем знаний. Пребывай в сосредоточенном состоянии внимания и ровности духа. Князь Санжер замолчал и отпустил мою руку. В тот же миг, всё вокруг обрело какое-то неземное, ранее мною невиданное сияние. Я стал чувствовать Жизнь, бурлящую во всём, в цветке и бабочке, дереве и маленьком жучке, в пролетевшей мимо птице и людях, стоящих рядом со мной. Это было так удивительно, интересно и необычно, что я вынужден был действительно собрать всё своё внимание на текущем моменте, чтобы не отвлечься на всё это чудесное многообразие и не выглядеть как минимум невежливым. - С добрым утром, граф, - обратился ко мне капитан, улыбаясь и протягивая руку для приветствия, - Вы какой-то иной сегодня, хотя возможно это я, благодаря доброте князя Санжера, как-то изменился после этой ночи, все и вся кажутся мне такими светлыми и радостными, что я и сам чувствую в себе некое бурление жизненной энергии. Хотя возможно это связано с действием той волшебной пилюли, которую мне настоятельно порекомендовал принять князь. - О том, что с Вами произошло, что-то очень хорошее, дорогой мистер Волкстроут, - так же с улыбкой ответил ему я, пожимая руку, - лучше всяких слов свидетельствует сияние ваших глаз. И мне кажется, что никакая пилюля, даже волшебная, не может дать человеку ту искреннюю радость жизни, которая сейчас чувствуется в Вас. Мы ещё немного постояли все вместе, обменявшись мнениями о замечательном влиянии на здоровье утренней гимнастики, особенно выполненной на свежем утреннем воздухе. - Думаю нам с мистером Волкстроутом, следует ещё немного прогуляться по саду, - проговорил князь Санжер, обращаясь ко всем нам с улыбкой, - не будем вас задерживать, друзья мои, вы-то уже окунулись в благодать этого чудесного островка природы, а нам это только предстоит. Распростившись до завтрака, мы отправились в свои комнаты, предоставив возможность Санжеру помочь капитану обрести внутреннее и внешнее равновесие, после всего того, что он открыл для себя за столь короткий срок. Быстро освежившись душем, я решил воспользоваться свободным временем, чтобы немного поработать со своими бумагами. Но не успел я сесть за стол и достать свои записи, как в дверь постучали. Я поймал себя на мысли, что буквально за мгновение до этого я уже знал, что ко мне пришёл Ананда. В тот же момент я оказался у двери и впустил в комнату своего дорогого друга. - Ай да Лёвушка, ай да молодец! – взяв меня за плечи, и пристально глядя мне в глаза, воскликнул он. - Везёт же всё-таки И. и Венецианцу с учениками! - По-моему, Вы расхваливаете меня незаслуженно, - поддерживая его шутливый тон, ответил я. – Тут больше следует благодарить Вас, Анну, Изабеллу и князя Санжера, ведь именно благодаря вашим музыке и пению, и помощи Вашего дяди, произошло то, о чём Вы говорите. - А вот тут ты неправ, Лёвушка, - уже серьёзно проговорил Ананда, - человек всегда достигает всего сам. Да, ему можно помочь, но только тогда, когда он сам совершает поступки и действия для достижения своих целей. Именно поэтому те, кто стеная и ничего не делая для того, чтобы разобраться в своих жизненных обстоятельствах, молят Бога о помощи, не получают ответа, а те, кто не смотря ни на что, действуют имея благие намерения, получают нужную им помощь, даже не прося о ней. С тобой всё произошло именно так. И благодаря этому, сегодня ты будешь мне намного более действенным помощником, чем был вчера. После завтрака мы втроём, ты, я и Али отправимся к мистеру Коулинзу, и вместе с ним навестим известного тебе господина Нерроуза. Там мы можем повстречаться и со знакомым уже тебе доном Торадо, вместе со всей его шайкой. Так что, нам следует быть очень собранными и внимательными для того, чтобы воспрепятствовать осуществлению их планов, касающихся Анны, её близких и Наира. - Вы и так знаете, что я в Вашем полном распоряжении, так что, жду указаний, - просто ответил я. - Отлично! – сказал Ананда, направляясь к креслу, и предлагая мне присесть рядом с ним. – Но чтобы тебе было легче разобраться в открывшихся новых ощущениях и возможностях, мне следует кое о чём с тобой поговорить. Думаю, времени до завтрака нам будет достаточно, чтобы я сумел всё пояснить тебе и ответить на вопросы, которые, скорее всего, у тебя возникнут. - Не буду вам мешать, - проговорил, направляясь к двери, вышедший из душа Ясса, - лучше прослежу, чтобы вас никто не отвлекал. - Благодарю тебя, друг мой, - ответил ему Ананда, - времени у нас мало, а обговорить нужно многое. Когда дверь за Яссой закрылась, мы начали беседу. Сначала я просто слушал то, что мне говорил Ананда, затем он ответил на мои вопросы, после чего показал, как я могу пользоваться теми новыми возможностями, что открылись мне. Всё это было настолько увлекательно, что мне показалось, будто Ясса вышел и сразу же зашёл. На самом деле прошло почти два часа, и нас уже приглашали к завтраку. Собравшись в гостиной, мы, как всегда радостно, поприветствовали друг друга. Я обратил внимание на то, что практически все мои друзья как-то изменились за то время, что прошло со вчерашнего вечера. В некоторых из них я заметил перемены сразу же, как бы почувствовав их в тот момент, когда мы обменивались рукопожатиями, и даже простыми словесными приветствиями. Но взглянув на Анну, я не сразу понял, что именно случилось с ней за эту ночь. Она была ослепительна, хотя внешне была одета во всё то же скромное платье и не добавила в свой туалет никаких украшений. Я не мог оторвать от неё глаз, чем вызвал её неподдельный интерес. - Что ты так смотришь на меня, Лёвушка? - удивлённо спросила она, подойдя ко мне поближе. – Что-то не так с моей одеждой? - Нет, Анна, - пришёл мне на помощь Ананда, - дело не в твоём внешнем виде, а в том, что Лёвушка сумел увидеть твоё внутреннее состояние, тот душевный подъем, который ты испытала вчера, и сохранила с того времени до сих пор. Такую свою способность он открыл в себе всего несколько часов назад, и потому ещё не очень хорошо умеет ориентироваться в своих новых ощущениях, хотя и делает в этом большие успехи. - И что же такого ты увидел во мне? – с неподдельным интересом спросила она меня. - Мне трудно сейчас ответить Вам чётко и понятно, могу сказать одним словом – сияние. Какое-то волшебное свечение исходит от Вас, очень мягкое и приятное. Находиться в его лучах сплошное блаженство, и именно это настолько поразило меня, что я так беспардонно уставился на Вас, прошу простить меня великодушно, - ответил я, немного сконфузившись. - Во-первых, - начала Анна нарочито серьёзным тоном, - мы договаривались о том, что в кругу друзей никаких «ВЫ» между нами быть не может, во-вторых, твой взгляд нисколько не смутил меня, а лишь заинтересовал, поэтому ни о каких извинениях не может быть и речи и, в-третьих, мне очень приятно услышать такие искренние и добрые слова из уст друга. - Мне кажется, что Лёвушка сейчас нуждается в том, чтобы разобраться в своих новых ощущениях, - проговорил Ананда, обращаясь к нам обоим, - могу я попросить тебя, Анна, составить ему компанию, и создать для него небольшой островок покоя? - Конечно, я вся к вашим услугам, - не задумываясь, ответила она. - Тогда займи Лёвушку беседой так, чтобы остальные не стали вам мешать, расположитесь хотя бы вон в тех креслах, - сказал Ананда указывая нам на укромное местечко в углу комнаты, - думаю времени до того момента, как нас позовут в столовую вам хватит. Анна взяла меня под руку, и мы проследовали в указанном Анандой направлении. Когда мы сели, она взяла мои руки в свои, и по моему телу разлилось то блаженное умиротворение, которое я уловил в ней ранее. Трудно выразить словами мою благодарность и Ананде, и Анне за их помощь и такт. Мне действительно было непросто разобраться в тех ощущениях, которые возникали у меня в тот момент, когда я обращал внимание на кого-либо из своих друзей. Все они представали передо мной в новом свете, такими, какими я их никогда раньше не видел, и мне действительно требовалось время для того, чтобы привыкнуть к этому. Ещё сложнее было воспринимать некоторых слуг князя, с их скрываемыми за любезными улыбками затаёнными обидами, страхами и неудовлетворённостью жизнью. - Ничего, Лёвушка, скоро привыкнешь, - услышал я голос подошедшего к нам Али, - мне поначалу тоже было трудно видеть всё то, что сейчас открывается в людях тебе, но безусловная любовь к человеку, как форме проявления Божественного Начала в реальности Земли, помогла мне. А ещё слова дяди: «Чем ближе ты к Богу в себе, тем яснее и чётче видишь Бога во встречном», открыли мне понимание того, что всё, чем наполнен человек, все его чувства, эмоции, убеждения, взгляды на жизнь для чего-то нужны, и моё непонимание Божественного Замысла ни в коем случае не должно мешать мне принимать его таким, каков он есть. - Я всё прекрасно понимаю, дорогой Али, - ответил я, благодарно улыбнувшись ему, - просто всё произошло настолько быстро и неожиданно, что я даже немного растерялся, ведь ничего подобного я раньше не видел. - Ты, Лёвушка, эволюционируешь такими темпами, что, я думаю, к концу завтрака, уже справишься со своими первыми впечатлениями, и начнёшь эффективно пользоваться открывшимися способностями, - негромко проговорил он, - мне открылось то же, что и тебе не так давно, так что в моей памяти свежи воспоминания о переживаниях того периода, если пожелаешь, я поделюсь своим небольшим опытом. - Буду тебе весьма признателен. Али придвинул поближе к нам стоявшее в сторонке кресло и заговорил. Сначала он очень точно описал мне те аспекты открывшейся новой способности восприятия внутреннего мира людей, которые вызывали у меня затруднения и мешали нормально относиться к происходящему. Затем дал несколько советов о том, как быстро и эффективно справляться с первой непроизвольной реакцией на увиденное, и ничем не проявлять того, что мне известно нечто, о чём окружающие даже не подозревают. Мне тут же вспомнились слова И. сказанные здесь же в Константинополе, когда меня терзали сомнения в моей порядочности и чувство вины за то, что я невольно подслушал разговор Анны с отцом. Тогда он сказал: «Если тебе, так или иначе, пришлось увидеть чужую рану или сияние сердца, скрытое от всех, будь истинно воспитанным человеком. А это значит: и виду не подать, что ты о чем-либо знаешь». В тот же самый момент я увидел своего дорогого друга и наставника одобрительно улыбающимся, и мне вдруг стало легко и просто смотреть и на своих друзей, и на слуг князя, потому, что я вмиг понял, что испытывал скрытое чувство стыда оттого, что будто бы подсматриваю за людьми, которые не знают об этом. Именно оно вызывало у меня внутреннее беспокойство, чего до этого момента я просто не осознавал. Осознав же истинную причину своего состояния, я тут же отпустил эту ложную стыдливость и заковал себя в броню такта и самообладания. Мне сразу же стало намного лучше, и Анна, явно почувствовав это, дружески улыбнулась мне. - Вы провидец, Али, - сказала она, выпуская мои ладони из своих, - мне кажется, Лёвушка не стал дожидаться окончания завтрака, и уже сумел со всем разобраться. - Да, он такой наш Лёвушка, - поддержав её шуточный тон, ответил Али, - только соберёшься ему чем-нибудь помочь, глядишь, а он уже и сам со всем справился. - Благодарю вас, друзья мои, вы мне действительно очень помогли, и я безгранично признателен вам за это. В этот момент дворецкий пригласил нас к завтраку, и мы, оставив гостиную, направились в столовую. По взгляду, брошенному на меня Анандой, я понял, что он удовлетворён достигнутым мной результатом. Мы быстро справились с кулинарными изысками повара князя и, как обычно, перешли на террасу для распития кофе и чая. Но задержаться там долго нам не пришлось. Ананда подал знак, и мы с Али, извинившись перед своими собеседниками, последовали за ним. Не тратя времени на долгие сборы, вскорости, в коляске князя, Ананда уже рассказывал нам о том, что и в каком порядке мы будем делать. Учитывая отъезд Леонида, из-за которого и составлялось завещание Строганова, все согласились с тем, что нужно отменить его оглашение, так как это уже не имело смысла, с посланием о чём, к Елене Дмитриевне был отправлен слуга. Таким образом, перво-наперво, нам следовало сообщить об этом мистеру Четервилю, а затем навестить Коулинза. От него, и вместе с ним, если застанем его на месте, мы решили направиться в контору дона Торадо, где, как сказал нам Ананда, вероятнее всего мы встретим и мистера Нерроуза. Искать Джереми нам не пришлось, он поджидал нас на улице перед центральным входом в здание, принадлежащее Вест-Индийской компании. - Я так рад видеть вас, господа! – воскликнул он, бросившись к нам, как только мы вышли из коляски. По нему было видно, что он чувствует себя не в своей тарелке. Тревога по поводу предстоящей встречи с Нерроузом, стыд за свои поступки, и твёрдое желание положить конец той ситуации, в которой он оказался, вот то, что открылось мне при первом же взгляде на этого человека. Это знание было таким естественным, что даже не вызвало у меня удивления, хотя ещё совсем недавно я не мог вот так просто понимать всё то, что творится во внутреннем мире человека. - Должен Вам признаться, господин Ананда, - продолжил он, как только мы обменялись рукопожатиями, - что мне не удалось сделать так, как вы мне советовали. Несколько раз я пытался встретиться с мистером Нерроузом, но у него всё не было времени для беседы со мной, так что, ни денег, ни письма я ему так и не передал. Поэтому, поступившее от Вас предложение встретиться с ним вместе с Вами, меня очень порадовало и обнадёжило. Надеюсь, теперь мне удастся наконец-то расквитаться с этим делом. - Ну что же, не будем терять время, прошу Вас, - ответил Ананда, предлагая Коулинзу войти в коляску. Мы заняли свои места и кучер тронул. Я сидел рядом с Джереми, который изо всех сил старался держать себя в руках, чтобы взгляды, бросаемые им то на Ананду, то на Али не были восприняты как невоспитанность. Он не мог объяснить себе, что же такое есть в этих людях, что заставляет его испытывать к ним столь глубокое уважение, при том, что они были едва знакомы и никакими своими действиями не заслужили подобного трепетного отношения. Ехали мы достаточно долго, но никто не нарушал молчания. Наконец коляска остановилась возле трёхэтажного дома с весьма оригинальным смешением архитектурных стилей, которое, впрочем, совершенно не портило его, и даже придавало некоторую особенность, выгодно отличая от стоявших рядом не менее внушительных зданий, не имевших, однако, черт выделявших их из ряда других строений. Немного вычурная табличка у входа гласила: «Дон Фернандо Луис Торадо – старший советник юридической Лиги Испании, консультант по международным отношениям, поверенный в делах». Это был один из деловых кварталов Константинополя, поэтому улица была достаточно широка и чиста. Каждый дом имел двор, скрытый от глаз прохожих высоким забором, из-за которого были видны высокие кусты и деревья, без тени которых находиться на улице в летний зной, наверное, было бы практически невозможно. Кроме нас перед домом сеньора Торадо никого не было, поэтому мы, поднявшись по ступенькам, постучали в дверь. Нам открыл высокий худой слуга в форменной одежде, который тут же осведомился, по какому делу мы пришли к его хозяину. - Мы рассчитываем встретиться с мистером Нерроузом, который является клиентом дона Торадо и, по нашим сведениям, должен сейчас находиться у него, - ответил Ананда, протягивая ему визитную карточку, записку и достаточно крупную купюру. - Могу ли я рассчитывать на то, что вы сейчас же доложите синьору Торадо о нашем приходе, любезный? - Да, да, конечно, - расплылся в лицемерной улыбке слуга, очень ловко спрятав деньги в карман, и с поклоном предлагая нам пройти вовнутрь, - дело в том, что хозяин немного приболел и принимает только самых важных клиентов, но Вы правы, сэр, мистер Нерроуз сейчас действительно здесь и дон Торадо занят беседой именно с ним. Я немедленно доложу о вашем приходе, господа, и передам всё как вы просите. Он предложил нам присесть на диваны, но мы отказались, сказав, что рассчитываем на быстрый ответ и подождём его возвращения стоя. - Как угодно, господа, - проговорил слуга и, поклонившись, демонстративно торопливо, отправился выполнять поручение. Довольно скоро мы услышали быстрые, немного шаркающие шаги, и из-за тяжелых штор, отделяющих прихожую от коридора, ведущего к внутренним помещениям, появился хозяин дома. Увидев нас, он остановился так резко, будто врезался в невидимую стену. Слуга, шедший сзади, чуть не налетел на него. - Что вам угодно в моём доме, господа, - нарочито вызывающе спросил он, - и что вы можете сообщить о ребёнке, разыскиваемом моим клиентом? - В Вашем доме мы хотим встретиться с мистером Нерроузом, и сообщить ему исчерпывающую информацию о ребёнке, которого он разыскивает, - очень учтиво, но с характерным для него металлом в голосе ответил Ананда. – Может быть предложите нам пройти в кабинет? - А с чего бы это мне верить вам? – уже с трудом сдерживая раздражение, спросил дон Фернандо. – И с чего вы взяли, что мистер Нерроуз сейчас у меня? - Если мы ошибаемся, убедите нас в обратном, но я уверен, что Ваш клиент с нетерпением ждёт тех, кто в записке посулил ему информацию по интересующему его вопросу, - продолжил Ананда, - так что, думаю, не стоит разжигать любопытство такого человека как мистер Нерроуз. При последних словах Ананды дон Торадо, начавший было изображать недовольство потревоженного вельможи, явно струсил и, сменив тон на менее вызывающий, проговорил: - Уж не знаю, кто у вас информатор, но совершенно не понимаю, как ему удалось узнать о том, что мистер Нерроуз сейчас здесь. Наша встреча не планировалась, и это чистое везение, что вы застали его у меня. - Это не столь важно, - ответил Ананда, - гораздо важнее то, что мы с мистером Нерроузом можем обговорить вопросы весьма и весьма важные для него. - Так уж и быть, следуйте за мной, - явно нехотя, но опасаясь гнева Нерроуза, в случае если информация действительно важна, а он без нужды затянул время, проговорил Торадо, повернувшись к нам спиной, и направившись вглубь коридора. Ананда пошел за ним, мы двинулись следом. Отделка стен темно-зелёным бархатом, тусклый свет висевших на стенах ламп и портреты пышно наряженных в старинные одежды людей, грозно взиравших на идущего, по-видимому, должны были создавать у посетителей ощущение того, что они попали в дом властного и влиятельного хозяина, однако, у меня возникло лишь ощущение плохого вкуса того, кто занимался декорацией этого места. Слуга, спешивший впереди дона Торадо, распахнул перед ним дверь, и мы вошли в приёмную, из которой попали в просторный кабинет с высокими потолками и большими окнами, занавешенными тяжёлыми шторами. Мебель в нём была старинная, и расставлена по-европейски. Никаких низких диванов и столиков, вдоль стен располагались шкафы, заполненные книгами, свободное место между окнами занимали картины, перед большим рабочим столом стояли два высоких стула, чуть в стороне располагались два дивана и журнальный столик. Резные канделябры и люстра, украшенная хрустальными подвесками, дополняли картину преуспевания хозяина кабинета. Когда мы вошли, к нам повернулся, стоявший у окна худощавый человек, с красивым волевым лицом, на котором оставили свой след не менее пяти десятков прожитых лет. Костюм его был из дорогой шерсти чёрного цвета, такого же цвета элегантные туфли были начищены до блеска. В руках он держал трость, набалдашник которой был украшен золотом и тёмными сапфирами, в обрамлении мелких бриллиантов. На его левой руке красовался великолепный перстень, в виде змея обвившего весьма крупный рубин, сделанный, скорее всего, ювелирами древности. Пальцы правой руки украшали ещё два перстня – один золотой, очень тонкой художественной работы, с большим чёрным камнем обрамлённым бриллиантами, другой - простой, похоже изготовленный из серебра, имел значительно меньшую материальную ценность, но, скорее всего, был знаком для посвящённых о его статусе внутри определённой тайной организации. - Кого это Вы привели, дон Фернандо? – свысока глянув на нас, спросил он. – Вы уверены, что у этих людей достоверная информация о мальчике? - Прошу прощения, мистер Нерроуз, - заискивающим голосом начал свой ответ Торадо, - но они отказались сообщить мне эту информацию, настаивая на встрече с Вами. - Я же предупредил Вас, чтобы Вы не говорили о моём присутствии в Вашем доме, - резко бросил дону Торадо Нерроуз, одарив собеседника взглядом, от которого тот аж съёжился. - Но я и не говорил, - торопливо стал оправдываться Торадо, стараясь не смотреть на Нерроуза, - они сами знали, что Вы здесь и категорически настаивали на встрече. - Так с кем имею честь говорить? А мистер Коулинз, Вы нашли тех, кто может дать полезную нам информацию? Представьте нам своих спутников, - резко отвернувшись от своего пособника, и заметив за нашими спинами Джереми, повелительным тоном обратился к нему Нерроуз. - Сандра Кон-Ананда, как Вы могли уже узнать по моей карточке, Принц Найджи Али, граф Т., - представил нас Ананда, ответив вместо него. - Думаю, наши имена скажут Вам очень мало, так что давайте перейдём к основному вопросу, приведшему нас сюда. - Что ж, у меня мало времени на церемонии, так что рассказывайте, что вам известно о сыне моего друга и я вас щедро отблагодарю, если ваша информация поможет нам найти столь коварно похищенного малыша, - сверкнув глазами и высокомерно глядя на нас, проговорил Нерроуз. - Мистер Коулинз торопиться, думаю, что в первую очередь стоит решить его вопрос, а уж потом мы поговорим с Вами о мальчике, - продолжил Ананда, пропуская Джереми вперёд. - Я не стану больше заниматься этим делом, - твердым голосом проговорил Коулинз, подойдя к столу и положив на него конверт, - здесь деньги данные мне Вами, в качестве аванса. Я не выполнил Вашего поручения и считаю для себя делом чести вернуть их. - Для меня это не деньги, - пренебрежительно бросил Нерроуз, - оставьте их себе, у меня ещё найдутся для Вас поручения. - Я не вижу для себя смысла более работать на Вас, - очень спокойно и уверенно ответил Джереми, - прошу извинить меня господа, вынужден вас покинуть, дела.
star: С этими словами, простившись со всеми коротким кивком, и не дав возможности Нерроузу возразить что-либо, он направился к выходу. Слуга поспешил проводить его. Нерроуз попытался было остановить его, желая продолжить разговор, но Ананда упреждающим жестом воспрепятствовал ему в этом. - Да кто Вы такой, чтобы мешать мне отдавать распоряжения в этом доме!? – возмущенно воскликнул он, бросив взгляд полный бешеной злобы на Ананду. - Я уже говорил, что Вам ничего не скажут наши имена, - ничуть не смутившись, продолжил Ананда, - но у меня с собой вещь, которая вероятно поднимет в Вашей памяти некоторые воспоминания. С этими словами он вытащил из кармана небольшой футляр и, открыв его, показал небольшую, но очень художественно сделанную заколку для галстука. При виде этой вещи, лицо мистера Нерроуза побледнело, и он даже непроизвольно чуть-чуть подался назад, однако быстро овладев собой, с деланным безразличием спросил: - Что означает эта вещь? Вы хотите мне её продать? - Вы отлично знаете, что она означает, - ответил Ананда, - это именно та заколка, о которой Вам сказал человек, забравший её у Вас в своё время: «Когда Вы снова увидите эту вещь, знайте, что приблизились к черте, за которой у вас нет будущего». Тогда Вы не послушали всего того, о чём Вам было сказано, и в последние два десятилетия делали всё для того, чтобы этот момент наступил. Сегодня у меня ещё есть возможность помочь Вам избежать вечного рабства под гнётом тех сил, служа которым, вы стремились обрести могущество и власть над другими. Но в этом своём безудержном стремлении, Вы не заметили того момента, когда мня себя повелителем, превратились в прислугу. И мне и Вам отлично известно, что ребёнок, которого Вы ищете, не является сыном Вашего мнимого друга. Более того, то, что вы собираетесь сделать с ним, противоречит морали даже нецивилизованных племён диких джунглей. Нам известно, что Вы со своими сообщниками замыслили похитить племянника Принца, даже не будучи уверенными в том, что это интересующий Вас мальчик. В связи с этим мы и пришли к Вам, чтобы предупредить то, что станет фатальным для Вас, в случае если Вы не откажетесь от своих планов, и не задумаетесь о своём будущем. Пока Ананда говорил, Нерроуз немного пришёл в себя, и сумел спрятать свой страх за пренебрежительно-высокомерным видом. - Если Вы действительно понимаете, о чём говорите, молодой человек, - начал он, став прохаживаться по комнате, бросая на нас короткие, но очень внимательные взгляды, - то должны знать, что с того момента прошло очень много времени, и это время я не тратил даром. Неужели Вы не поняли, почему тот, о ком вы говорили, послал Вас, а не пришёл сам? Он то, конечно же, понимает, кем я стал за эти годы, поэтому и не рискнул заявиться сюда. Так что, если это всё, что Вы хотели сказать, не смею Вас более задерживать, прикажите слуге проводить их к выходу, дон Торадо. - Мне очень скорбно видеть Вас в таком глубоком заблуждении, - продолжил Ананда, и звон мечей в его голосе был столь явственен, что мне сразу стало понятно – ситуация не предвещает Нерроузу ничего хорошего, - я взываю к Вашему рассудку, у Вас ещё есть возможность остановить то, что вы собираетесь сделать, но время неумолимо истекает, и если вы не вспомните сейчас вточности всё, что Вам было сказано и не осознаете всей трудности Вашего положения, то сегодняшний день может стать последним днём Вашей жизни этого воплощения. - Как Вы смеете угрожать мне!? – вскричал Нерроуз, и в его глазах сверкнули гнев и ненависть. – Я научу вас хорошим манерам! С этими словами он выхватил из кармана какой-то амулет и, направив его на Ананду, выкрикнул короткое заклинание. Чёрная молния метнулась из его руки по направлению к нам, но в тот же миг в руке Ананды появилась сияющая серебристым светом палочка, которая вобрала в себя всю эту тьму, как будто её и не было. В то же время из неё вырвался сноп света, мгновенно превратившийся в сияющую сферу, внутри которой мы все оказались. Я видел ослепительно яркий образ князя Санжера, от которого к Ананде был устремлён мощный поток фиолетового пламени, окутывавшего его с ног до головы. Дон Торадо, наблюдавший за происходящим из-за спины Нерроуза стал восково-бледным при виде вещи, находившейся в руке последнего. По-видимому, он имел представление о том, что должно было произойти далее, и аж приоткрыл рот от удивления, когда ничего не случилось. Но всего того, что было открыто нам с Али, он явно не мог видеть. - Это всё что я могу сделать для Вас, несчастный, - проговорил Ананда голосом отца, обращающегося к своему заблудшему сыну, - этот посыл злобы убил бы Вас прямо сейчас, вернувшись к Вам с удвоенной силой. Но милосердием тех, кто идёт свой путь эволюции Духа в сферах высших, чем я, Вам дан последний шанс. Я могу отправить Вас туда, где Вы будете недоступны влиянию своих соратников, которые, по сути, являются вашими поработителями. Смотрите, что ждёт Вас, если вы откажетесь от этого предложения. С этими словами Ананда взмахнул палочкой и перед взором Нерроуза открылась картина, ожидающего его будущего. Выражение лица последнего стало меняться по секундам, дикая злоба сменилась страхом, перешедшим в ужас. - Я согласен, согласен на всё! – хриплым, запинающимся голосом проговорил он. - Али, действуй немедля! – решительным тоном проговорил Ананда. – Снимите с себя и достаньте из карманов все амулеты, что вы носите с собой Нерроуз, быстро! Послушно, без единого возражения тот стал выкладывать на стол различные амулеты и украшения. В результате образовалась внушительная горка из предметов далеко не лишённых художественной ценности, но осквернённых тёмными заклинаниями и намерениями. Али набросил на эти предметы белый платок из «священнодейственной» ткани, затем достал из кармана пузырёк, содержимым которого смочил другой такой же платок и стал протирать им лицо и руки Нерроуза. По мере того, как это дело продвигалось, лицо последнего стало принимать спокойное, почти умиротворённое выражение. В это время я обратил внимание на стоявшего до сих пор неподвижно дона Торадо. Очень испугавшись, и не понимая того, что происходит, он вошёл в некое состоянии прострации, но увидев те «огромные ценности», которые Нерроуз, как он понял, решил просто так отдать нам, посчитал возможным завладеть ими. Он уже почти сделал шаг вперёд по направлению к столу, когда я преградил ему дорогу. В то же миг мне открылось то, что связывало нас с ним тугим кармическим узлом. Когда-то я предал его, чем спровоцировал выбор, продиктованный страхом. Именно это выбор подтолкнул его на путь служения тёмным силам, и уже не одно воплощение он проживал, не имея возможности вырваться из этого порочного круга. - У тебя есть два варианта, - уловил я посланную мне Анандой мысль, - убедить его отказаться от попытки воздействовать на тебя или принять удар, в стойкой любви к этому человеку, только так ты сумеешь разрушить ту вековую карму, что связывает вас. - Вам лучше стоять там, где стоите, дон Торадо, - спокойно, но очень твёрдо сказал я. - Я в своём доме, и буду делать то, что захочу… - зло выкрикнул он, пытаясь двинуться вперёд, но голос его сорвался, и он, закашлявшись, так и не смог сделать ни шагу. Брошенный на меня взгляд был полон страха, в его голове мелькнула мысль о том, что мы из другого, более сильного чем их, ордена, и наша цель поработить его и Нерроуза. Мельком глянув на своего хозяина, которого считал очень могущественным магом, он испугался ещё больше, потому что увидел безпомощность последнего в его попытках хоть что-то противопоставить Ананде. «Бежать» – первая мысль, мелькнувшая в его сознании, но неспособность двинуться с места явно препятствовала её реализации. Тогда, считая, что это я сковал его каким-то заклинанием, он решил прикинуться сдавшимся, чтобы усыпив мою бдительность воспользоваться имевшимся у него амулетом, для того чтобы заставить меня плясать под его дудку. - Достаньте ту вещь, которая лежит у Вас в кармане, сеньор Торадо и положите на стол рядом с теми, что были выложены мистером Нерроузом, - спокойно, но требовательно сказал я, - это избавит Вас от болезненных ощущений, которые могут возникнуть, как возврат Вашего же посыла, если Вы попытаетесь воспользоваться им против меня. Торадо был явно ошарашен, он никак не мог понять, откуда мне стало известно о его намерениях, но постарался сделать вид, что не понимает о чём я говорю. - Разумнее всего будет послушаться совета моего друга, - услышал я у себя за спиной голос Ананды, - вспомните, что с Вами было у дома Строгановых. Торадо колебался, я лил ему любовь, всеми своими силами стремясь облегчить его положение. Мысленно я просил у него прощение и говорил, что заранее прощаю его, что бы он ни сделал. При этом я приготовился принять его удар, если он всё-таки решится нанести его. В какой-то момент я заметил просветление на его лице и понял, что он принял решение. И тут снова зазвучал голос Ананды: - Очень хорошо, Вы сделали правильный выбор, теперь подойдите к столу. Вы сможете сделать это. Ну же, скорее, упуская момент сейчас, Вы можете оказаться в обстоятельствах крайне неблагоприятных для Вас. Ещё немного, и я не смогу более помочь Вам. Торадо медлил, я понимал, что он уже не собирается воздействовать на меня, но пребывает в состоянии нерешительности. Вдруг его лицо исказилось страхом, и с возгласом «Только не это!» он метнулся к столу и выложил из кармана небольшое золотое яйцо, инкрустированное драгоценными камнями, после чего, со вздохом облегчения, отступил назад. Я понял, что Ананда приоткрыл ему картину того, что ожидало его, если бы он так и не решился сделать то, о чём мы ему говорили. - Держите каждого из них под пристальным вниманием пока я буду занят, - уловил я мысль, посланную нам с Али Анандой. Он приподнял ткань и палочкой закатил по неё яйцо, после этого достал из кармана коробочку и посыпал порошком, находившимся в ней, все вещицы лежавшие перед ним, после чего снова накрыл тканью и полил её содержимым бутылочки, которой прежде пользовался Али. Прошло несколько мгновений и над тканью, с шипением, стал образовываться белый дым без запаха, очень быстро превратившийся в пар, и растаявший в воздухе всего за несколько минут. - Возьми эти вещи, заверни в покрывающую их ткань и передай всё это моему дяде, он знает, как вернуть их настоящим хозяевам, - обратился Ананда к Али, - дождитесь стражей порядка и проследите за тем, чтобы над доном Торадо не был учинён самосуд. Его распоряжение было выполнено тотчас. Затем Ананда обратился к дону Торадо и мистеру Нерроузу: - Ваши планы похищения Елены Дмитриевны с тем чтобы потом шантажировать Анну и Леонида, а также попытка захвата племянника Принца, провалились. Те наёмники, которых вы привлекли к делу к этому моменту, скорее всего, уже задержаны. Сейчас здесь появится полиция, дон Торадо, и Вы будете арестованы по обвинению в организации похищения людей и за те афёры, которые были провёрнуты Вами на деньги тех, чьим поверенным в делах Вы являлись. Поверьте, это для Вашей же пользы, иначе Вы можете стать жертвой своих разгневанных клиентов. Советую вернуть всё то, что было Вами украдено, тогда срок тюремного заключения будет небольшим, но достаточным для того, чтобы переосмыслить свою жизнь и начать всё сначала. Садитесь за стол и пишите, где находится украденное Вами. Дабы избавить Вас от искушения использовать свои гипнотические навыки для воздействия на представителей закона и властей, я лишаю Вас возможности говорить. Вы будете молчать до тех пор, пока не осознаете, что причина Вашей немоты в той лжи, которой была до сих пор наполнена Ваша жизнь, и как только осознаете меру собственной ответственности в том, что произошло с Вами, речь вернётся. Но любая ложь, слетевшая с Ваших уст, будет снова смыкать их на тот или иной срок. Возможно, сейчас Вы не поймёте то, что я скажу Вам, но эта немота единственное, что я могу сделать для Вас, приняв на себя всю полноту ответственности за это. Если за это время Вы справитесь со своей алчностью и стремлением к власти, Вас встретят, когда вы выйдете из тюрьмы и доставят туда, где вы сможете начать новую жизнь. Вам же, мистер Нерроуз нужно проследовать со мной и немедленно. Договорив, Ананда направился к выходу, увлекая с собой Нерроуза, которого держал под руку. Прошло совсем немного времени после их ухода и в комнату в сопровождении слуги вошло трое полицейских. К этому моменту Торадо закончил писать и откинулся в кресле, явно плохо соображая, что и как ему делать. - Дон Фернандо Луис Торадо, - произнёс старший по чину полицейский, вопросительно осмотрев всех нас, и остановив взгляд на хозяине дома, - Вы обвиняетесь в мошенничестве с целью завладения предоставленных Вам в управление средств. Перед входом в Ваш дом собрались Ваши клиенты, они негодуют по поводу того, что в указанное Вами время не обнаружили на своих банковских счетах никаких средств, хотя рассчитывали не только на них, но и на доход от обещанных им Вами вложений в прибыльные проекты. Что Вы можете сказать нам по этому поводу? Дон Торадо ничего не мог сказать, он только придвинул в сторону полицейского лист бумаги, на котором только что написал своё признание. Взяв документ в руки и быстро прочитав его, полицейский улыбнулся явно довольный тем, что дело решилось так легко и ему светит как минимум премия, а может даже и повышение по службе за столь удачно проведенную операцию по задержанию весьма ловкого вора. - Вы очень правильно поступили дон Торадо, - продолжая довольно улыбаться, сказал он, это признание позволит Вам отделаться всего несколькими годами тюрьмы, если все Ваши клиенты получат назад свои деньги. - Забирайте его, - бросил он своим подчинённым, поворачиваясь к нам. - А Вы, господа, здесь по тому же поводу? – задал он вопрос, явно подозревая связь между признанием Торадо и нашим присутствием. - Причина нашего появления здесь совершенно иная, - ответил я, - и если мы ничем не можем быть полезны, то готовы покинуть этот дом сию же минуту. - Прошу прощения, но я не могу вот так просто отпустить вас, вдруг вы причастны к этому делу. - Позвольте представиться, - продолжил я, решив взять инициативу в свои руки, - граф Т., мой друг и попутчик в путешествии Принц Найджи. Так получилось, что лично я был знаком с Борисом Фёдоровичем Строгановым, который, к моему огромному сожалению, покинул нас несколько дней назад. Навестив его в этот приезд, я узнал, что у его сына Леонида Борисовича возникли некоторые неприятности. Сам Борис Фёдорович был очень слаб и сильно волновался за сына. Учитывая нашу давнюю дружбу, я вызвался помочь в разрешении этой проблемы. Мне стало известно, что не последнюю роль в этой истории играл дон Торадо, которого до этого я несколько раз видел в обществе Леонида Борисовича. Не стану утруждать Вас подробностями, скажу лишь, что после смерти отца он покинул Константинополь, а я взял на себя обязательства закончить дела с сеньором Торадо. Принц вызвался сопровождать меня во время этого визита, дабы оказать поддержку в случае, если это потребуется. К счастью, всё обошлось хоть и непростым, но всего лишь разговором. Дон Торадо принял все наши аргументы, и дело, приведшее нас сюда, полностью улажено. Предчувствуя крах своего предприятия, он, вероятно, всё же надеялся ускользнуть из рук правосудия, и чтобы избежать преследования решил вернуть то, что унести с собой ему стало не по силам. Таким образом, получилось, что вы пришли очень вовремя, ибо мы собирались решить только интересующий нас вопрос и, получив желаемый результат, были готовы оставить этот дом. Если вдруг по какой-то причине Вам потребуются наши свидетельства, относительно того, что произошло здесь, то мы живём в доме князя Р. Когда я упомянул имя Строганова-старшего, выражение лица полицейского сразу же смягчилось, и я понял, что он очень хорошо знал покойного. - Моё имя Аль-Кариф, господа, я был дружен с Борисом Фёдоровичем, его смерть большая утрата для всех нас, - начал он, - но Аллаху виднее, когда призывать к себе своих детей. Мы знали друг друга много лет, и могу с уверенностью сказать, что более достойного человека трудно найти. Я также в курсе проблем Леонида, и если Вы решили эти вопросы, искренне рад за него. С князем Р. я тоже имею честь быть знакомым, как с другом семьи Строгановых, так что не стану вас более задерживать и, надеюсь, мне не придётся впредь беспокоить вас по этому неприятному делу. Того, что написал дон Торадо, более чем достаточно для того, чтобы поставить его перед судом. Распрощавшись с полицейскими и выйдя на улицу, мы с Али решили немного задержаться, чтобы выполнить распоряжение Ананды и проследить за тем, как Торадо будет увезён в участок. На улице собралось около пятидесяти человек, которые возбуждённо обсуждали между собой случившееся с ними. Когда на пороге появились полицейские, все замолчали и только один из них, по-видимому самый уважаемый, обратился с вопросом о том, где дон Торадо. Аль-Кариф показал им бумагу и сказал, чтобы они пропустили арестованного без каких-либо происшествий, так как он во всём признался и в скором времени деньги будут им возвращены. Толпа загудела, в адрес дона Торадо понеслись оскорбления, но ничего более не произошло, и полицейские, посадив его в свою коляску, уехали. Толпа стала расходиться, и мы пошли по улице, высматривая какой-нибудь транспорт, так как Ананда увёз Нерроуза в коляске князя. Через несколько кварталов нам попалась коляска, благополучно доставившая нас домой. Там царило возбуждение. Слуга, открывший двери, еле сдерживался, чтобы не выпалить нам все новости сразу. Первым мы увидели несколько возбуждённого князя, который сходу засыпал нас вопросами: - У вас всё в порядке, господа? Ананда с вами? Я немного начал волноваться, когда возница вернулся сам, утверждая, что ему так приказали, но князь Санжер успокоил меня, сказав, что нет никаких поводов для беспокойства. - Совершенно верно, дорогой Александр, - ответил я, - всё в полном порядке, Ананда не с нами, но я уверен, что он точно знает, что и как нужно делать. А что произошло в Вашем доме? По поведению открывшего нам двери слуги, могу предположить, что это было что-то экстраординарное. - Ну, событие не так чтобы уж совсем экстраординарное, но побеспокоившее всех нас, в дом хотели проникнуть человек с десять неизвестных людей, переодетых полицейскими, но благодаря прозорливости князя Санжера, который чётко сказал что, кому и как следует делать, им это не удалось, более того все они были задержаны моими слугами и матросами, присланными капитаном Волкстроутом за багажом. К счастью мимо проходил полицейский патруль, который, сразу же уличил их как самозванцев и, вызвав подкрепление, забрал всех этих проходимцев в участок. - Никто из наших друзей не пострадал? – поинтересовался Али. - Нет, - ответил князь, - кроме меня и князя Санжера все были в доме, а этим бандитам дальше сада проникнуть не удалось. - Вы сказали, что мистер Волкстроут прислал матросов за нашим багажом, - обратился к князю я, - это означает, что мы скоро отплываем? - Насколько я понял, да, - ответил Александр, - мне думается, что сегодня к вечеру вам уже следует быть на борту. Но вы всё сможете уточнить у самого капитана, так как он передал письмо, в котором подтвердил, что будет обедать с нами. - Прошу прощения, господа, - услышали мы голос слуги подошедшего к нам, и ожидавшего удобного момента, чтобы обратиться, - меня послал Его Высочество князь Санжер с тем, чтобы передать его просьбу господину Принцу и господину графу зайти к нему, как только представиться такая возможность. - Спасибо, любезный, можешь идти, - ответил ему князь, - не стану более задерживать вас, друзья, тем более, что мне тоже есть чем заняться. Не медля, мы с Али направились в комнату Санжера, где и застали его за написанием письма. - Входите, друзья мои, - сказал он, поднимаясь нам навстречу из-за стола, - нам следует обговорить некоторые вопросы, так как, ввиду изменения обстоятельств, вы не сегодня-завтра покинете Константинополь.
star: Разместившись в креслах, мы с Али превратились в слух, а князь Санжер заговорил: - Ананда уехал с Нерроузом, и мне нужно сделать кое-что за него. В связи с этим я оставлю дом на некоторое время, и ты Али останешься здесь за старшего. Все волнительные события уже произошли, так что вряд ли возникнут какие-либо непредвиденные обстоятельства. Сегодня ближе к вечеру вы вернётесь на корабль, и завтра утром продолжите путешествие, которое для вас закончится в доме сэра Уоми в Б. Я останусь здесь ещё на неделю и, если потребуется, окажу необходимую помощь Строгановым. Тебя, Лёвушка, попрошу после обеда съездить вместе с Анной к ней домой за её вещами и, думаю, что вам с ней следует попрощаться с Жанной. Закончив с наставлениями, Санжер предложил прогуляться в саду, где, как он предположил, лукаво улыбнувшись, нас уже кое-кто поджидает. Естественно, он оказался прав. Не прошли мы и десятка шагов по одной из алей, как были атакованы Наиром, который явно выслеживал нас уже достаточно долго. С разгону он запрыгнул мне на руки, и прошептал на ухо: - Я знаю, что мужчина не должен волноваться, но когда вы ушли с дядей Анандой и дядей Али, мне почему-то вдруг стало как-то не по себе, и возник перед глазами Ваш образ, дядя Лео, и Вам было очень трудно что-то сделать. Я старался посылать Вам свою любовь и поддержку, столько сколько мог. Тётя Анна, конечно, сказала мне, что Вы со всем справитесь, особенно вместе со своими друзьями, но я всё равно немного переживал, хотя и понимал, что это не очень хорошо. - Всё в полном порядке, мой дорогой Наир, - ответил я, так же тихо, ласково прижимая его, - мне действительно пришлось совершить действие, потребовавшее некоторого напряжения сил, но помощь друзей и осознание того, что каждому человеку в жизни выпадают только те испытания, которые ему по силам, позволили мне всё сделать так, как нужно. И твой посыл дошёл до меня, вот только он был бы, наверное, действеннее, если бы не твои переживания. - Я всё понял, - лукаво улыбнувшись, ответил он, - но я же ещё маленький и мне можно то, чего нельзя взрослым. - А ты шутник, мой мальчик, - рассмеялся князь Санжер, - это очень хорошее качество. Вот тебе за это конфетка, съешь её сейчас, и твоё волнение уляжется в тот же миг. Малыш протянул руку и, поблагодарив, взял конфету, которую немедленно отправил в рот. Пока мы беседовали, к нам присоединились Алдаз, Анна и Изабелла. Спросив о наших делах, и узнав о возможном скором отъезде, Алдаз решила пойти к себе, чтобы собрать вещи. - Мне нужно попасть домой, чтобы собраться, - заговорила Анна, обращаясь к Санжеру, - когда, по-вашему, это было бы удобнее сделать? - Мне кажется, что после обеда мы узнаем от самого капитана точные сроки отплытия, - ответил Санжер, - и если слухи подтвердятся, то, конечно же, нужно будет быстро собраться и повидаться с родными и близкими. Думаю, Лёвушка и Изабелла с радостью составят тебе компанию. - Мне бы не хотелось утруждать кого-либо своими делами… - начала было Анна. - А никакого особого труда это от нас и не потребует, - остановил её я, тем более, что мне всё равно нужно будет заехать к Жанне, а Изабелла сможет подсказать тебе те нюансы, которые следует учитывать женщине, собирающейся путешествовать. - Лёвушка, как всегда прав, - вступила в разговор Изабелла, - мне будет очень приятно быть тебе полезной Анна, так что, ни о каких «утруждениях» не может быть и речи. - А ведь вы правы, друзья, - улыбнувшись, проговорила Анна, - я как-то не подумала о том, что у меня нет совершенно никакого опыта долгих путешествий. Мне, конечно же, доводилось выезжать из дома, но это всегда происходило в сопровождении батюшки, который брал на себя все организационные вопросы, да и продолжительными такие поездки назвать нельзя. Так что, заранее благодарю вас за помощь. Мы пошли дальше, беседуя о скором продолжении путешествия и тех впечатлениях, которые вынес каждый из нас из предыдущей его части. Анна живо интересовалась всеми аспектами морского плавания, и мы с удовольствием отвечали на её вопросы. В приятном обществе время летит незаметно, поэтому мы немного удивились тому, что появился слуга, приглашавший нас пройти к обеду, хотя всем казалось, что у нас ещё масса времени. В столовой мы встретили капитана, который уже лично сообщил, что нам следует быть на борту не позднее шести часов вечера. Трапеза была не долгой, так как все понимали, что нужно собираться в дорогу. Мы с Анной и Изабеллой покинули дом князя вместе с капитаном, которого подвезли по указанному им адресу. Когда коляска остановилась у дома Строгановых, нам навстречу выскочил взволнованный слуга, который стал быстро тараторить: - Госпожа Анна, у нас тут такое было, Вы не представляете, как мы рады Вас видеть. Мы уже думали отправлять посыльных к хозяйке и к Вам, а тут Вы приехали, да ещё и с другом, теперь всё будет хорошо, когда Вы дома, всегда всё хорошо. - Успокойся, Исмаил, - ровно, но строго сказала Анна, - расскажи по порядку, что случилось, что так взволновало тебя? - Ой, госпожа, такого в этом доме никогда раньше не было, а ведь я служу у Вас уже очень много лет, и ничего подобного припомнить не могу. - Скажи, пожалуйста, спокойно, что же всё-таки случилось, - всем своим видом стараясь унять волнение старого слуги, проговорила Анна, беря его под руку, и направляясь в дом. Её прикосновение явно подействовало, так как высокие нотки ушли из голоса Исмаила, и его рассказ стал намного более связным. - Часа два назад, госпожа Анна, - продолжил он, - к нам пришёл господин префект в сопровождении десяти полицейских. Он сказал, что некто мистер Коулинз сообщил в полицию о возможности проникновения грабителей в наш дом. Так как господин префект был дружен с Вашим батюшкой, он не оставил это заявление без внимания, и лично решил убедиться в том, что у нас всё в порядке. Конечно же, он спрашивал меня об этом мистере Коулинзе, но я совершенно не знаю этого человека, и ничего не смог ответить господину префекту. Я впустил в дом всех полицейских, предложил им, как водится, угощения, но они отказались, объявив о том, что будут делать в нашем доме засаду. Мне это показалось очень странным, ведь я даже не думал, что кто-либо может настолько плохо относиться к Вам и Вашей матушке, чтобы совершать нападение на дом. Я высказал своё предположение господину префекту, но он только отмахнулся от меня и приказал разместить полицейских так, чтобы их не было видно тому, кто может войти в переднюю. Мы с Анной терпеливо слушали рассказ слуги, не перебивая его. Лишь раз, когда он от волнения запнулся, Анна подбодрила его: - Продолжай Исмаил, мы тебя внимательно слушаем. - Так вот, госпожа, это произошло около часа назад и не более чем через полчаса после прихода полицейских. В дверь позвонили и я, как обычно, направился узнать кто пришёл и чего посетитель желает. Как только я открыл дверь, меня грубо оттолкнул молодой человек, весьма прилично одетый, но невоспитанный до крайности. Следом за ним вломилось ещё человек шесть. Они схватили меня и стали допрашивать где Леонид Борисович, Елена Дмитриевна и Вы, госпожа. Я отвечал, что не могу сказать им, и они стали угрожать мне. В этот момент полиция и схватила их всех. А потом в дом ввели ещё троих, которых задержали полицейские, дежурившие на улице. Господин префект был очень доволен, так как узнал в двоих, очень прилично одетых господах мошенников, уже давно находящихся в розыске. Они не прошли дальше передней, так что можете быть спокойны, госпожа, в доме никто ничего не тронул. - Вот и хорошо, - сказала Анна, улыбкой подбадривая слугу, - нужно будет поблагодарить господина префекта. Мы сможем заехать в полицейский участок, Лёвушка? - Думаю да, ведь много времени это не займёт, и мы успеем побывать везде, где нам нужно, - ответил я. - Я уезжаю, Исмаил, - продолжила Анна, - пока я буду собираться, предложи графу напитки и сладости, и собери всех слуг. - Слушаюсь, госпожа, - ответил Исмаил, не проявив особого удивления по поводу услышанного, тем более, что он, будучи Борису Федоровичу не только верным слугой но и другом, давно знал о том, что после смерти хозяина Анна не долго задержится в этом доме. - Подожди нас в гостиной, пожалуйста, Лёвушка, мы быстро, - бросила она через плечо, направляясь в свою комнату, и предлагая Изабелле следовать за собой. Расположившись в кресле, и предполагая, что сборы могут занять довольно долгое время, я решил попрактиковаться в своих новых возможностях ощущения окружающего мира, но был лишён этой возможности, так как не более чем через десять минут обе девушки присоединились ко мне, сообщив, что дорожный чемодан уже готов и стоит в прихожей. В этот момент слуги принесли чай, и сладости. Анна предложила отведать угощения и после этого отправляться дальше. Не желая нарушать правила восточного гостеприимства, мы с Изабеллой согласились на это предложение. - Предлагаю сначала заехать в полицию, а уже потом к матушке, - обратилась ко мне Анна, - нам нужно иметь полную информацию для того, чтобы успокоить и её, и сестру. Я не стал возражать и, покончив с замечательным напитком, мы направились к выходу. Там нас уже ожидали слуги, собранные Исмаилом. Я и не думал, что в доме Строгановых столько работников, но потом вспомнил о том, как мне когда-то говорил сам Борис Фёдорович, что он всегда старался дать работу тому, кто в ней нуждался, если этот человек был честным и добросовестным. - Я покидаю этот дом надолго, это воля моего отца и я выполняю её. Благодарю вас всех за всё то, что вы делали для меня и моих близких, и надеюсь на то, что вы и дальше будете помощниками моей матери. Возьмите вот это и разделите между собой поровну, - закончила Анна, протягивая Исмаилу довольно внушительный мешок набитый монетами. Слуги стали благодарить её, уверяя в том, что и дальше будут служить верой и правдой и нигде им не было лучше, чем в этом доме. На глазах женщин стояли слёзы, и я не заметил ни у одного из них ни малейшего признака неискренности. Мы не стали затягивать прощание и очень скоро уже ехали в коляске. Офицер, остановивший нас при входе в полицейский участок, узнав о цели нашего визита, тут же подозвал своего коллегу, который проводил нас к префекту. Так же быстро секретарь доложил ему о нашем приходе, и мы были незамедлительно приняты. Когда мы вошли в кабинет, нам навстречу поднялся несколько грузный мужчина высокого роста, с военной выправкой, которому очень шёл мундир. После обмена приветствиями он выслушал благодарности Анны и сказал, что оказать услугу семье своего покойного друга для него большая честь. Он явно был доволен успехом проведенной им операции, и в подробностях поведал нам о её деталях, не скрывая своего удивления по поводу того, что информация от мистера Коллинза оказалась так кстати. Мы не стали надолго задерживаться в этом месте, и как только все правила приличия были соблюдены, покинули участок и направились в дом сестры Анны. Там нас уже ждали. Вести о происшествии дошли туда раньше, чем доехали мы. Женщины были взволнованы, и только после того, как мы подробно пересказали всё, о чём узнали от префекта, а также передали его заверения в том, что он всегда готов помочь Елене Дмитриевне и членам её семьи, они немного успокоились. Сообщение Анны о скором отъезде, вызвало вторую волну восклицаний, охов и ахов. - Но вы же давно знали об этом, дорогие мои, - уговаривала она мать и сестру. - Да, но я не думала, что всё произойдёт так быстро, - отвечала Елена Дмитриевна, утирая слёзы, обильно катившиеся из её глаз, - мне это всегда казалось твоей несбыточной мечтой, и я всерьёз возможность твоего отъезда не воспринимала. - Мечты могут сбываться, - ответила Анна, и её лицо осветила такая лучезарная улыбка, что Строганова-старшая аж задержала дыхание на мгновенье. - Какая же ты у меня красавица, доченька, - проговорила она с такой нежностью, какой я от неё никогда не ожидал, - не стану я перед прощанием печалить тебя своими слезами. Пусть путь твой всегда будет лёгким, а жизнь счастливой, я уверена, что ты делаешь верный выбор и в чести тех людей, с которыми ты решила связать свою жизнь, у меня сомнений нет. Ступай, родная моя, вспоминай о нас иногда, и знай, что любовь моя с тобой будет всегда. Она говорила всё это настолько искренно и самозабвенно, что мне вспомнились слова, сказанные И. в своё время Жанне: «Нет лучшей защиты для ребёнка, чем безстрашная любовь матери». И подтверждение этому я увидел собственными глазами, точнее своим расширенным зрением. Вокруг Анны образовалось золотистое облако, принявшее очень скоро формы её ауры, а у меня возникло ощущение, что на неё надели толстую шубу, в которой ей будет всегда тёпло и удобно. - Благодарю Вас, матушка, за напутствие, Вы даже не представляете, насколько важно оно для меня, - произнесла Анна, тронутая до глубины души, целуя матери руки. Мы не стали затягивать прощание, чтобы не расстраивать провожавших нас женщин. Дальше мы поехали к Жанне, которую застали дома. Она очень обрадовалась нам, но узнав о причине нашего визита, опечалилась столь скорым расставанием. - Мы же говорили, что пробудем здесь пять-семь дней не более, - сказал я в ответ на её удивление. - Что же время летит так быстро? - сокрушалась она. Несмотря на то, что мы не собирались задерживаться надолго, Жанна уговорила нас побыть у неё хотя бы немного, предложив в качестве угощения кофе. Понимая, что отказом очень расстроим её, мы согласились на это приглашение. Оставив нас в гостиной, хозяйка дома отправилась варить кофе, который, по её словам, она уже научилась готовить как настоящая турчанка. Вернувшись через время с подносом, она расставила всё на небольшом столике, раздав затем нам чашки с действительно великолепным напитком. Мы все не замедлили подтвердить своё удовольствие от её угощения. Жанна стала спрашивать о наших дальнейших планах, и когда услышала о том, что существует вероятность нашей встречи с сэром Уоми, тень печали набежала на её лицо. Немного замявшись, она всё-таки решилась спросить: - Лёвушка, могу ли я обратиться к вам с просьбой? - Конечно, Жанна, - ответил я, уже догадавшись, о чём пойдёт речь. - Через некоторое время, после того как дети уехали от меня, я, как и предсказывали сэр Уоми, И. и Ананда, поняла какую огромную ошибку совершила. С тех пор я жду того момента, когда мне предоставится возможность повидаться с доченькой и сыночком. Периодически я писала им письма, тщетно надеясь, что представится случай передать их. Я помню всё, что мне сказал тогда сэр Уоми, и не стану просить Вас передавать эти письма без его разрешения. Но если вдруг он посчитает возможным, я буду несказанно рада, если это случится. Так что, моя просьба, Лёвушка, сводится к тому, чтобы Вы взяли с собой эти письма, если это Вас не затруднит, и вручили их моим деткам, конечно же при условии, что сэр Уоми даст на это согласие. - Естественно это меня совершенно не затруднит, - ответил я с улыбкой, - и мне думается, что если они написаны с любовью и от чистого сердца, то согласие сэра Уоми будет получено. В любом случае, свою роль в этом деле я исполню с радостью. - Благодарю Вас, я сейчас принесу их, - очень обрадовавшись, сказала Жанна и встала из-за стола. К этому времени мы опустошили свои чашки. Дождавшись возвращения Жанны, которая вручила мне изящную шкатулку красного дерева, в которой и лежали письма, мы стали прощаться. Отъехав от дома, я видел своим расширенным зрением, что Жанна ещё долго стояла на пороге, глядя нам вслед. По возвращении домой, мы убедились в том, что и наши друзья времени зря не теряли. Все были уже собраны и готовы отправляться на корабль. Князь Санжер и Александр не только проводили нас в порт, но и поднялись на борт, чем очень порадовали капитана, который наотрез отказался отпускать их, не угостив ужином. На следующее утро с восходом солнца мы уже были в пути.
star: Глава 14. Снова белый домик с мезонином. Путешествие по Европе. Радостные встречи с друзьями. Дни оставшиеся до прихода в Б. были насыщены приятными событиями. Капитан старался баловать нас разнообразными лакомствами от старшего кока. Всё свободное время он использовал, чтобы побыть с нами, рассказывая Наиру и девушкам всякие морские истории и обучая их маленьким морским хитростям, таким как вязание узлов и определение курса по звёздам. Анна и Изабелла, в свою очередь, ежедневно устраивали нам великолепные музыкальные вечера, чем привлекали и других пассажиров, очень быстро ставших преданными поклонниками их таланта. Дни летели один за другим, и как бы ни хотелось мистеру Волкстроуту замедлить их бег, наконец настал момент, когда наш корабль бросил якорь в порту Б. Накануне прибытия мы обменялись подарками, которые он заготовил каждому из нас ещё в Константинополе. Мы с Али, в свою очередь, подарили ему записную книжку с павлином, в которую я переписал свои рассказы, наиболее понравившиеся капитану, и одну из наиболее заинтересовавших его книг из коллекции Али. Наир сделал для него мозаику, выкладывать которую он стал большим мастером, причём все отметили поразительное сходство изображенного им корабля с нашим. Мистер Волкстроут был очень тронут этим подарком, и сказал, что картина будет висеть в его каюте до тех пор, пока он будет капитаном этого судна. Б. встретил нас теплым солнечным днём, характерным для этой местности в период ранней осени. Стоянка была всего несколько часов, а капитана ждало очень много дел, но несмотря на это, мистер Волкстроут сам организовал доставку нашего груза и багажа в дом сэра Уоми. С некоторым волнением он принял наше предложение отправиться с нами, чтобы познакомиться с сэром Уоми лично. В белом доме с мезонином нас уже ждали. Как только коляски остановились, двери распахнулись и широко улыбающийся слуга предложил нам войти. В передней всё было точно так же, как и в прошлый раз. Та же очаровывающая атмосфера умиротворения и благодати. В это раз хозяин дома встречал нас, согревая каждого своей непередаваемо прекрасной улыбкой. За его спиной я увидел Хаву, месье Лардо и нескольких слуг. Добродушное лицо сэра Уоми излучало удивительный свет, наполнивший меня таким непередаваемо прекрасным ощущением радости, что мне аж захотелось сделать глубокий вдох и задержать на некоторое время дыхание. - Рад видеть всех вас своими гостями, - проговорил он, своим чудесным голосом, - кое с кем я знаком, а вот с некоторыми из вас встречаюсь впервые. Друг мой, Лёвушка, познакомь нас со своими спутниками. Я поспешил выполнить его просьбу, и вскорости все присутствующие перезнакомились между собой. Обратив внимание на то, какими глазами мистер Волкстроут смотрел на сэра Уоми, я сразу же понял, что встреча эта, какой бы короткой она ни была, оставит в памяти капитана неизгладимое впечатление. Сэр Уоми сказал, чтобы мы располагались в комнатах выделенных нам, и попросил слуг заняться гостями, пригласив, тем временем, мистера Волкстроута в свой кабинет. К тому времени все наши вещи были занесены в дом. Матросы засобирались идти в порт, но мы настояли на том, чтобы они поехали коляской. Кроме того, мы хотели расплатиться с ними за помощь, но они категорически отказались, ссылаясь на чёткие инструкции капитана в этом деле. Тогда я попросил их принять от нас деньги не в качестве оплаты, а как презент, на который они смогут купить себе что-нибудь в память о нашем знакомстве. Им было так приятно, что такие солидные господа, друзья капитана, хотят, чтобы у них что-то осталось на память о встрече с нами, что все как один рассыпались в благодарностях, обещая, в первом же порту, где у них будет возможность сойти на берег, выполнить наше пожелание. Пока мы с Али решали этот вопрос, наши спутники уже разошлись по комнатам. Когда мы вернулись, в передней нас ждала Хава. Она сверкнула своей белоснежной улыбкой и сказала: - Я ожидаю вас, господа, по распоряжению сэра Уоми, который просил дождаться его возвращения с мистером Волкстроутом. Через некоторое время все наши спутники спустились в переднюю, чтобы проститься с капитаном, о занятости которого все мы были осведомлены. И действительно, очень скоро, мистер Волкстроут с сияющими глазами, в сопровождении сэра Уоми, прощался с нами, весьма сожалея о том, что не в его власти задержаться здесь хотя бы на один день. Проводив капитана, все разошлись по своим комнатам, а нас с Али к себе в кабинет пригласил сэр Уоми. Мы прошли через гостиную и по небольшому коридору, в котором было несколько дверей. Дойдя до последней из них, следом за хозяином, мы с Али вошли в кабинет сэра Уоми. В прошлый раз мне не довелось побывать в нём, сейчас же я сразу вспомнил слова турка-кондитера, сказанные им, когда я заказывал торт для Ананды: «Мудрецу надо, чтобы было на вид просто, а как возьмешь в рот — рай. А принц, принцу надо, чтобы на вид тоже было просто, только чтобы лежало на таких блюдах, до которых дотронуться — «не подходи». В этом кабинете все действительно было очень просто, но в то же время выглядело настолько гармонично и самодостаточно, что являлось безсловесным свидетельством большого вкуса и такта хозяина. Даже самый бедный человек не почувствовал бы себя здесь подавленным великолепием, в то же время, и самый богатый не смог бы заявить, что обстановка не соответствует его статусу. Вся мебель, ковры, картины, книги были настолько к месту, что у меня возникало впечатление, что всё ощущается родным и близким. Сэр Уоми явно прочёл все те мысли, что промелькнули у меня, о чём свидетельствовала его улыбка. - Мой дом – ваш дом, друзья мои, - проговорил он, предлагая нам сесть в кресла жёлтой кожи с массивными резными поручнями, - чувствуйте здесь себя полноправными хозяевами, ибо вы уже знаете, что нет в этом мире чего-то принадлежащего человеку, все, что у него есть, он берёт в пользование на время, именуемое жизнью одного воплощения. И нигде, кроме как в этой жизни, не сможет воспользоваться он тем, что имеет здесь в виде тех или иных материальных ценностей. Поблагодарив его, мы с Али заняли указанные им места, но прежде я отдал сэру Уоми всё, что вёз, чтобы передать ему лично в руки. - Благодарю тебя, Лёвушка, и тебя Али, все эти вещи очень важны для меня и не только, - продолжил он, ласково улыбаясь нам, когда мы расположились, - как и тот груз, что вы благополучно доставили сюда. Ещё более важным является приезд в этот дом Наира. И всё это вы сделали наилучшим образом, несмотря на все связанные с этим сложности. Возможно, мне следовало бы предложить вам отдых, но вам не придётся задержаться здесь надолго, ведь впереди у вас обоих очень много дел. Тебя, Али, ожидает дорога в Африку, а затем в горы Тибета. Ты же, Лёвушка, вначале попутешествуешь по Европе, а после вернёшься в Общину Али-Мории. Тебе предстоит развязать одну давнюю карму, с человеком, которого ты, я думаю, очень хорошо помнишь - это Браццано. Но кроме этого, тебе придётся помочь одной молодой женщине, которую зовут Дженни Седелани урождённая Уодсворд. Это её письмо дал тебе И. в общине Раданды. Сэр Уоми детально посвятил нас в планы ближайшего будущего, и мне стало понятно, что меня ждёт период жизни насыщенный путешествиями и знакомствами с самыми разными людьми. Али, так же как и я, очень внимательно выслушал всё сказанное и выразил свою готовность отправляться в путь хоть сейчас, я тоже подтвердил свою готовность к немедленным действиям. - Нет, друзья мои, так скоро я вас не отпущу, - рассмеявшись, ответил сэр Уоми, - во-первых, у меня есть ответы на некоторые вопросы, поставившие вас в тупик во время изучения одной книги, во-вторых, кое-кто не простит мне, если я так быстро отправлю Лёвушку из своего дома, и в-третьих, Анне нужно подготовиться к продолжению путешествия, поэтому три-четыре дня вы всё-таки останетесь моими гостями. Кроме того, Лёвушка, если ты доверишь мне это дело, я хотел предложить тебе оставить мне рукописи твоих произведений, изданием которых я мог бы заняться. - Мне кажется, что дорожные записки не следует называть произведениями, сэр Уоми, и я не уверен в том, что их можно публиковать, - немного смутившись, ответил я, - но, если Вы найдёте возможным посмотреть их, буду очень признателен за Ваше мнение о моих пробах пера. - Вот и хорошо, - ответил он, поднимаясь на ноги, - занеси мне их, когда расположишься и пообщаешься с ожидающими тебя друзьями, а там видно будет. А сейчас, не смею более вас задерживать, друзья. - У меня есть одно обязательство, сэр Уоми, выполнение которого напрямую зависит от Вашего решения, - вспомнив о письмах Жанны, сказал я. - Слушаю тебя, - повернулся ко мне хозяин кабинета. - В Константинополе я виделся с Жанной, которая попросила меня передать письма её детям, если Вы, конечно, позволите, - озвучил я свой, несколько завуалированный, вопрос. - А ты сам как думаешь, стоит это сделать или нет? – с улыбкой спросил он. - Мне кажется, что в Жанне произошли серьезные перемены, и её письма, вряд ли несут в себе что-то вредное для детей, скорее они могут доставить им радость. Мне думается, они всё же скучают по матери, несмотря на то, что им здесь очень хорошо, в чём я просто уверен. - Будем считать, что ответ на вопрос получен, - лукаво улыбнувшись, сказал сэр Уоми, - и если ты в ближайшее время выйдешь на прогулку в сад, то возможность выполнить взятые на себя обязательства, представится тебе сама собой. После того, как были окончательно обозначены планы на всё время нашего пребывания в этом замечательном доме, мы покинули кабинет, и отправились в свои комнаты в сопровождении слуги, ожидавшего нас за дверью. Оказавшись в своей комнате, я увидел, что заботливый Ясса уже полностью разобрал мои вещи. Сам он в комнате отсутствовал, поэтому я решил переодеться в оставленный им мне домашний костюм, и немного прогуляться по саду, который запомнился мне своим великолепием ещё с прошлого раза, тем более, как я понял, меня там уже поджидали. Я не сильно разбирался в растениях, поэтому не смог определить источник чудесного сладковатого аромата, которым был наполнен воздух в саду. Однако, пройдя совсем немного по дорожке, увидел несколько больших кустов, полностью усеянных белоснежными цветами. Подойдя поближе, я стал рассматривать их, наслаждаясь как эстетическим совершенством этого маленького творения природы, так и его дивным запахом. - Это чубушник, - услышал я за спиной голос Хавы, - в этом саду он цветёт очень долго, и мы имеем возможность наслаждаться его ароматом с начала лета до поздней осени. - Благодарю Вас, Хава, мои познания в ботанике весьма скудны, но теперь я знаю, что именно доставило мне такое удовольствие, - ответил я, поворачиваясь к ней. - Очень этому рада, - ответила девушка, сверкнув своей белоснежной улыбкой. В этот момент на одной из дорожек появились мальчик и девочка. Одеты они были очень аккуратно и с большим вкусом, и шли куда-то с сосредоточенными лицами, обмениваясь короткими фразами. - Мишель, Луи, - окликнула их Хава, - посмотрите, кто к нам приехал. Дети остановились, внимательно рассматривая меня. Затем на лице девочки появилась улыбка, и она тихонько сказала мальчику: - Мне кажется, что это Лёвушка, хотя он очень изменился, я всё же узнаю его. - Ты уверена? - удивлённо переспросил он её. - Да, это точно он, - последовал ответ. - О чём это вы там шепчетесь? – с улыбкой спросила Хава. – Неужто вы не признали своего Константинопольского друга Лёвушку, или вы не рады видеть его. Лица обоих детей расплылись в улыбках, и они бегом бросились к нам с Хавой. Побежав первой и остановившись в нескольких шагах от нас, Мишель заговорила: - Разрешите приветствовать Вас в этом доме… Не зная как ко мне обратиться так, чтобы не нарушить правил приличия, она запнулась. - Можешь называть меня так же, как и раньше, просто Лёвушкой, мне очень приятно, когда давние друзья обращаются ко мне таким образом, - выручил я её. - А я так и думал назвать Вас! - радостно воскликнул Луи, - я сразу почувствовал, что Вы совсем не изменились, ну только разве что внешне. - Ты совершенно прав, мой маленький друг, - ответил я, - я всё тот же Лёвушка, только чуть постарше, так же как и вы. - А куда это вы направлялись с таким серьёзным видом? - поинтересовалась у детей Хава. - Нам передали, что в доме появились дети, которым может быть нужна наша помощь, - сразу став серьёзной ответила Мишель, - и мы с Луи раздумывали как бы всё устроить наилучшим образом, чтобы они сразу же почувствовали себя здесь, как дома. Но мы не знаем, как лучше познакомиться с ними, потому что нам сказали, что они приехали из Индии, а индийских детей мы никогда не видели, и не знаем их интересов, и на каком языке они говорят. Вот мы и обсуждали, как правильнее поступить. - Думаю, мне удастся вам помочь в этом деле, - вступил в разговор я, - Наир и Кайрам свободно говорят на английском, кроме того, Наир за время путешествия вполне сносно освоил французский, так что этого препятствия в общении не существует. Оба мальчика очень открыты и доброжелательны, поэтому, мне думается, что вы очень просто найдёте общий язык. Так что, предлагаю отправиться знакомится прямо сейчас. Лица Мишель и Луи осветили радостные улыбки, и они согласно закивали головами. - У меня к вам есть ещё одна просьба, - продолжил я, - когда вы выполните свои обязанности хозяев дома, найдите меня, я должен передать вам кое-что. - Конечно, мы обязательно сделаем так, как Вы говорите, - ответила Мишель. Всей компанией мы отправились по направлению к дому. Хава единственная из нас знала, где расположили вновь прибывших гостей. Комната Наира и Кайрама оказалась рядом с комнатами Астала и Алдаз, у которой мы и нашли обоих мальчиков. Знакомство прошло очень просто. Искренность, с которой дети приветствовали друг друга, стала лучшей основой для зарождения дружбы между ними. Мишель, как самая старшая из них тут же взяла бразды правления в свои руки и предложила мальчикам экскурсию по дому и саду, чтобы они сами могли сориентироваться в новом для них месте, не нуждаясь в чьей либо помощи. Дети ушли, а мы остались в комнате втроём. Я ощутил опечаленность Алдаз, которую она тщательно старалась скрыть. Хава тоже почувствовала это и, подойдя к девушке, нежно обняла её. - Не стоит расстраиваться, милая Алдаз, - заговорила она своим глубоким, и в то же время очень мягким голосом, - то, что в твоей жизни закончился один этап, означает лишь то, что начинается следующий. И он может быть не менее увлекательным и интересным, чем прошлый. А расставания, они есть только для тех, кто воспринимает всё с позиции личного приобретения или личной утраты чего бы то ни было. Так что, выше нос, уверена, тебя ждёт много нового, ведь те, кто попадают в этот дом гостями, никогда не остаются без внимания сэра Уоми, а он всегда помогает тем, кто включён в круг его друзей. - Спасибо Вам, - ответила девушка, своим чудесным голоском, улыбнувшись при этом открыто и искренне, - Вы действительно очень правильно прочитали мои мысли. Я размышляла о том, что миссию свою по сопровождению Наира выполнила, и теперь не знаю зачем нужна здесь и что мне делать дальше. Я хотела просить Али или тебя, Лёвушка, взять меня с собой, если я не буду обузой для вас, потому что действительно не вижу своего дальнейшего пути. Доктор И. в Общине сказал, что когда наше путешествие закончится, мне предложат несколько вариантов будущей жизни. Возможно, это ожидание и неизвестность вызывают во мне чувство некоторой тревожности, которое Вы и заметили. - Милая Алдаз, - заговорил я, по-братски обнимая девушку за плечи, и стараясь пролить ей как можно больше любви и мира сердца, - мне самому в своё время пришлось пройти через подобные волнения и сомнения, поэтому я очень хорошо понимаю тебя. Но, как только ты познакомишься чуть поближе с сэром Уоми, а это обязательно произойдёт в ближайшее время, я в этом просто уверен, ты поймёшь, что все твои тревоги и сомнения не имеют под собой никаких оснований. - Благодарю, Лёвушка, ты обнял меня, и сразу же стало так спокойно, - проговорила Алдаз, глядя на меня своими огромными глазами, в которых я увидел умиротворение, - не знаю отчего так, но рядом с тобой, я всегда чувствую себя очень уверенно. Хава, приобняв Алдаз, улыбнулась и сказала: - Лёвушка совершенно прав, сегодня вечером в честь вашего приезда мы устраиваем праздничный ужин, где хозяин дома ближе познакомится со всеми своими гостями. Так что, если Вам что-либо нужно, чтобы подготовиться к этому, говорите, я помогу Вам во всём. А сейчас предлагаю последовать примеру детей и совершить небольшую экскурсию по дому и прилегающей территории.
star: Мы с Алдаз с энтузиазмом восприняли это предложение и покинули комнату. Наша прогулка была не очень продолжительной, но весьма плодотворной. Благодаря таланту Хавы как гида, мы очень скоро разобрались в устройстве дома и расположении комнат, а затем вышли в сад. Там всё тоже оказалось проще простого, потому что все дорожки были проложены таким образом, что сходились в центре к небольшому прудику, в котором плавали разноцветные рыбки. На разных уровнях они пересекались круговыми дорожками, которые позволяли переходить с одной линии на другую. Таким образом, заблудиться было невозможно, так как внешнее кольцо обязательно приводило либо к террасе, либо к выходу из оранжереи, через которую можно было попасть в дом с другой стороны. Пока мы гуляли, Хава рассказала о жизни Луи и Мишель в доме сэра Уоми и их успехах в учёбе, которыми они радовали её и всех своих наставников. В саду мы повстречали прогуливавшихся Бьёрна, Изабеллу и Анну, которые радостно приветствовали нас. Они выразили Хаве своё восхищение по поводу удивительных растений, которые были обнаружены ими здесь, мы же сообщили им об ужине. В этот момент к нам подошёл один из слуг сэра Уоми и передал Анне и мне просьбу зайти в кабинет хозяина дома. Извинившись перед друзьями, мы тут же проследовали за ним. Сэр Уоми отложил перо, как только мы вошли, и поднялся нам навстречу. - Я позвал вас, друзья мои, потому что получил одно письмо, содержание которого побуждает меня к более активным действиям, нежели я планировал раньше, - начал он, - ваше участие в этих событиях может оказаться не только весьма актуальным, но в некоторых моментах просто необходимым. В связи с этим хочу спросить вас, готовы ли вы завтра же покинуть этот дом и двинуться вперёд, к новым встречам и событиям. - Если вы считаете это уместным, я в любое время к Вашим услугам, - последовал мой ответ. - Я готова всё сделать так, как Вы скажете, - не задумываясь, ответила Анна. - В таком случае, не раскладывайте вещи, завтра на рассвете вы отправляетесь в путь. Ты Анна поедешь в имение князя Санжера в Венгрии, а с тобой, Лёвушка, мы всё обсудим после ужина. Сопровождать вас будет Ясса и месье Лардо, ему хорошо известна дорога. Алдаз и Астал, в случае если захотят получить европейское образование, так же поедут с вами. Ты уже определился с моим вопросом по поводу твоих рассказов, Лёвушка? - Да, я оставлю Вам всё, что переписано на чистовики, а с собой заберу черновики, если Вы не возражаете. - Это твоё решение, друг мой, и я приму его в любом виде, - с улыбкой ответил сэр Уоми, - если у вас ко мне нет вопросов, то более не смею вас задерживать, побудьте в кругу друзей, с которыми завтра попрощаетесь. Мы с Анной вышли из кабинета и направились в свои комнаты, чтобы собрать разложенные вещи. Подороге я встретил Яссу, которому сообщил о нашем скором отъезде. Как всегда невозмутимый, он коротко ответил: - Я соберу вещи, а ты отнеси письма детям Жанны. Я последовал совету друга и, взяв в комнате шкатулку, отправился на поиски детей. Воспользовавшись своим расширенным зрением я очень скоро отыскал их. Мишель и Луи показывали Наиру и Кайраму игровую детскую площадку, оборудованную в дальнем конце сада. Когда я подошёл, они увлеченно играли, катая друг друга на небольшой карусели. - Дядя Лео, - обрадовано воскликнул Наир, заметив меня, - посмотрите, как много здесь можно придумать всяческих игр. Действительно, несмотря на не очень большие размеры, на этой площадке кроме карусели были и горки, с которых можно было съезжать вниз, и вырезанные из дерева фигурки лошадей, оленей и других животных, несколько верёвочных качелей и специально устроенные гимнастические снаряды, оформленные таким образом, чтобы дети развивали ловкость и силу, просто играя на них. - Да, здесь просто замечательно, и есть где развернуться твоему воображению, - ответил я, - но сейчас мне нужно поговорить с Мишель и Луи. Дети сразу же прекратили играть, и подошли ко мне. Наир и Кайрам, чтобы не мешать нам отошли в сторонку. - У меня есть одно поручение, которое я хочу выполнить сейчас же, - начал я, - в этой шкатулке письма вашей мамы к вам, написанные в разное время но не отправленные потому, что для этого были свои причины, о которых вы узнаете в своё время. Сейчас я передаю их вам с разрешения сэра Уоми, и прошу вас прочесть их тогда, когда вы будете чувствовать себя спокойно и уравновешенно. Я понимаю, что вам не терпится побежать к себе и сразу же начать читать, но это будет невежливо по отношению к вашим новым друзьям. Поэтому, потерпите немного и прочтите их вместе, осознавая, что ваша мама очень любит вас, несмотря на то, что допустила ошибку, отправив вас от себя. - Мы всё понимаем, - не по-детски серьёзным тоном ответила мне Мишель, - мы много раз говорили об этом с тётей Хавой, и она нам всё объяснила. Мы очень любим маму, и понимаем, что тогда, наверное, у неё был повод поступить так. Тем радостнее будет нам прочесть её письма после нескольких лет разлуки. Но сделаем мы это, как Вы и просите, дядя Лёвушка, позже, когда останемся одни. Слушая Мишель, я поймал себя на мысли, что всё в этой жизни имеет намного более глубокий смысл, чем нам кажется в той или иной ситуации. Останься Мишель и Луи с Жанной, вряд ли они имели бы столько такта и самообладания, не говоря уже об их образованности, редкой для детей такого возраста. - Очень рад слышать от вас такие слова, - ответил я, улыбнувшись, - ну что же, свою миссию я выполнил, так что не стану мешать вам играть. Дети развернулись и побежали к своим новым друзьям, я же направился к себе в комнату, чтобы привести в порядок свои записи, которые собирался передать сэру Уоми. Эта работа заняла всё моё время до самого ужина. Оторвался я от неё только тогда, когда ко мне зашёл Али, с сообщением о том, что через десять минут нас ждут к столу. Сэр Уоми сразу предупредил нас, что каких-либо жёстких правил в его доме не существует, но если кто-то желает пропустить завтрак или обед, то он сообщает об этом мажордому любым удобным для него способом, чтобы собравшиеся за столом напрасно не ожидали его. В этот вечер таких не было. Все собрались в гостиной за пять минут до начала ужина, и ровно в семь вечера вошли в столовую. В последнее время я стал замечать что в сутки мне достаточно двукратного приема пищи, завтрака и обеда было более чем достаточно для того чтобы чувствовать себя комфортно. Так что кушать мне особо не хотелось, и в этом доме не нужно было изображать отличный аппетит, поэтому, когда мне подали изящную фарфоровую фруктовницу наполовину наполненную смесью нарезанных яблок, бананов, винограда и малины, залитых вишнёвым сиропом, я был очень доволен этим. По улыбке сэра Уоми я понял, что это он позаботился обо мне. За ужином царила непринуждённая атмосфера, мы обменивались своими впечатлениями за день, в перерывах между сменой блюд. Когда трапеза подошла к концу, сэр Уоми предложил всем желающим пройти в гостиную, где должны были состояться вечерние чтения. Как объяснил всем хозяин дома, периодически, когда кто-либо из его домочадцев находит какие-либо интересные публикации, они выносятся на всеобщее обсуждение после совместного прочтения. Сегодня был как раз такой случай. Хава, несколько дней назад, в одном из литературных журналов нашла несколько занимательных рассказов и статей, которые и предложила обсудить в кругу друзей. Сэр Уоми не возражал, и так удачно вышло, что назначил эти чтения именно на день нашего приезда. Дети ушли играть, а взрослые собрались на террасе, где уже были расставлены удобные плетёные кресла. Чтения продолжались допоздна, так как Хава не только выбрала очень увлекательные произведения, но и оказалась великолепной чтицей, слушать которую было одно удовольствие. Когда закончился последний из рассказов, началось обсуждение, затянувшееся почти до полуночи. Мы говорили бы и дольше, но сэр Уоми сказал, что нам пора отправляться спать, так как выезд будет ранним. Меня же он пригласил к себе в кабинет. То, о чем мы говорили, разглашать мне пока нельзя, так что скажу только, что несмотря на то, что отдохнуть мне не удалось, потребности в этом я совсем не ощущал, был бодр и энергичен. Когда взошло солнце, наш разговор с сэром Уоми закончился. Вместе с Яссой я выполнил короткий комплекс гимнастических упражнений в саду, и был готов отправляться в дорогу вместе со своими спутниками, которые к этому времени уже собрались в гостиной. Хотя время было очень раннее, проводить нас вышли все наши друзья, даже дети встали в такую рань, чтобы попрощаться с нами. Я подозревал, что так и будет, потому что, когда я попросил сэра Уоми передать Наиру и Кайраму подарки на память, он лукаво улыбнулся и сказал, что выполнит моё поручение, если я сам не вручу их перед отъездом. Прощание было очень тёплым и трогательным, но при этом ни у кого я не почувствовал грусти от предстоящей разлуки. Все собравшиеся понимали, что расставание не может быть поводом для печали, и понимание это было не на уровне разумного осознания существующего факта, а на уровне приятия жизни как череды событий уместных и целесообразных, а потому принимаемых, как должное, без личностного переживания утраты связи с дорогим и близким человеком, но с осознанием того, что каждый идет свою жизнь тем единственным, нужным только ему самому путем, на котором все его встречи и расставания, это только уроки, преподносящие возможности к совершенствованию в Духе. И потому, лучшим напутствием тому, с кем разводит тебя жизнь на время или навсегда, есть искреннее пожелание ему радостного движения вперёд, с твёрдой уверенностью в том, что ему всё по силам и нет для него препятствий, которых бы он не мог преодолеть. Именно с таким чувствами мы и расставались, напутствуя друг друга пожеланиями успехов во всех начинаниях. Особенно трогательно выглядело прощание Наира и Алдаз, которые не просто сдружились, но скорее даже сроднились за это время. Малыш нежно обнимал её и обещал, что сделает всё от него зависящее, чтобы встретиться с ней в этой жизни ещё хотя бы раз. Девушка тоже уверила его в том, что если появится хоть малейшая возможность их встречи, она обязательно постарается воспользоваться ею. Все обменялись друг с другом подарками на память, и наши вещи были уже загружены в большую карету, предназначенную для дальних путешествий, запряжённую четвёркой великолепных лошадей, периодически похрапывавших, и демонстрировавших свою готовность двинуться в путь короткими ударами копыт по мостовой. Кучер в дорожном плаще, из-под которого виднелась дорогая ливрея, сдерживал их, ласково уговаривая немного потерпеть и вести себя приличествующим образом. Как выяснилось, карета принадлежала князю Санжеру, и месье Лардо прибыл сюда на ней, выполняя его поручение. Оказавшись внутри, мы убедились в удобстве сидений и мастерстве её создателей, так как двигалась она очень мягко, практически полностью скрадывая все неровности дороги. Месье Лардо посвятил нас в некоторые технические особенности нашего средства передвижения, указывая на то, что при изготовлении этой кареты использовано несколько изобретений последнего времени, как, например, колёса из специального материала, в основе которого лежала новая технология обработки каучука, что делало её ход намного мягче, чем у аналогичных карет со старыми колёсами. За время пути мы по достоинству оценили все эти новшества, которые делали путешествие намного комфортнее, и, естественно, приятнее. Наш путь пролегал через небольшие селения, маленькие городки и города побольше. Мы проехали несколько стран, наблюдая не только за этническими различиями разных народов, но и за тем, как сознание сообщества определяло качество жизни людей. Где преобладало безразличие жителей к тому, что их окружает, мы наблюдали бедность и запустение, там же, где люди старались украсить свои дома в национальном стиле, высадить вокруг них палисадники с цветами и сделать свою жизнь приятнее иными доступными им способами, ощущения были совсем иными. Мы видели ярмарки и праздники, веселящихся мужчин, женщин и детей, и атмосфера вокруг была наполнена совсем иными эманациями. Особенно удивительными нам показались чистенькие белые домики, стены которых были расписаны цветами в виде удивительных орнаментов в одной из небольших деревенек, попавшихся нам на пути. Алдаз, Астал и Анна, не видевшие раньше ничего подобного были просто в восторге. Мы решили ненадолго остановиться, чтобы полюбоваться этими произведениями искусства под открытым небом. Очень скоро к нам вышла молодая улыбающаяся женщина. У нас таких называют «кровь с молоком». Она заговорила, обращаясь к нам, и хотя я не понимал этого языка, образы читаемые мной в её сознании позволили мне в точности понять всё, что она сказала. Мне вспомнилось, как во время путешествия на Восток, я всё время ловил себя на мысли о том, что не могу понимать людей, с которыми встречаюсь, и если бы не И. с его непревзойдённым знанием языков, мы бы частенько оказывались в очень неудобных ситуациях. Сейчас я подумал о том, что и в Европе много малых народностей, язык которых очень отличается от общеизвестных английского, немецкого, французского, итальянского и испанского. К счастью, месье Лардо знал местное наречие и смог выступить для нас переводчиком. Он сказал, что женщина интересуется, может ли она быть нам чем-нибудь полезна. Мы ответили, что нас очень удивили их яркие и красочные дома, и вся атмосфера праздника, которая ощущалась в этом селении. Весело рассмеявшись, она предложила нам войти во двор и послушать историю их села. Мы с благодарностью приняли её приглашение. Пройдя за забор, сделанный из очень аккуратно переплетённых между собой гибких веток какого-то дерева или куста, мы оказались в достаточно просторном и очень уютном дворике. Дорожки были выложены круглыми спилами деревьев, что создавало впечатление мощёной мостовой, клумбы с цветами были обозначены низенькими, плетёными, подобно забору, ограждениями, на невысоких столбиках сушилась надетая на них сверху глиняная посуда, расписанная удивительно красивыми орнаментами. Присутствие осени уже ощущалось в воздухе, но колорит красок ещё оставался очень ярким, и наполнял этот дворик непередаваемым очарованьем. Хозяйка предложила нам пройти в крытую беседку, где стоял большой и очень основательный деревянный стол с не менее основательными лавками, расположенными с двух сторон от него. Очень быстро на столе появились кувшины с молоком, каравай душистого хлеба и две миски с великолепно пахнущим мёдом. Всё это было расставлено на столе самой хозяйкой и двумя её дочерьми, которым, на мой взгляд, было восемь и десять лет. Выполнив поручение матери, девочки уселись на лавку и стали рассматривать нас. Говоря о нас, я должен пояснить, что всё их внимание было приковано к Анне и Алдаз, красота которых произвела на них очень большое впечатление. Наблюдали они за девушками как бы исподволь, то отводя глаза в сторону, то бросая на них короткие, но очень заинтересованные взгляды. Вскоре и хозяйка дома присоединилась к нам, предлагая попробовать её угощение. Из рассказа женщины мы узнали, что когда-то их село ничем не отличалось от других похожих на него селений в округе. Но однажды поздней осенью к ним забрёл уже пожилой и очень больной мужчина. Одна из женщин пожалела его, вылечила и выходила, оставив жить у себя до весны. Поправившись, мужчина захотел отблагодарить её, и перед тем как уйти, разукрасил ей дом и двор так, что все соседи приходили посмотреть на него. Людям так понравилась его работа, что они стали просить его сделать то же самое и с их домами. Мастер согласился и вынужден был задержаться в этом селении. Каждый дом он разукрашивал по-разному. Наблюдая за его работой, кое-кто стал учиться у мастера, а он с удовольствием рассказывал и показывал ученикам секреты своего умения. Когда работа с домами была закончена, он показал людям, как можно делать очень прочную и красивую посуду из глины, раскрашивая её, так же как и дома, разными орнаментами. Так сложилось, что его изделия очень понравились людям, и они стали учиться у него и этому искусству. Со временем всё село начало заниматься изготовлением такой посуды, за которой к ним стали приезжать купцы из разных стран. Так уже более двух столетий это селение славиться своими мастерами по изготовлению художественно оформленной глиняной посуды. Слушая рассказ хозяйки, мы с удовольствием подкрепились простой, но очень вкусной едой. Наше предложение расплатиться за радушный приём, женщина категорически отвергла, отказавшись брать деньги за угощение. Тогда, мы купили у неё несколько наборов так понравившейся нам посуды, решив привезти их князю Санжеру в подарок. Сердечно поблагодарив хозяйку и её дочерей за гостеприимство, и погрузив свои приобретения в карету, кстати сказать, все наборы были упакованы в прочные деревянные ящики, на которые тоже был нанесён особый орнамент, и они скорее напоминали художественно оформленные сундуки, чем простые коробки для посуды, мы отправились в дорогу. Было ещё много интересных моментов за время нашего путешествия, потому что колорит мест, через которые лежал наш путь очень разнился между собой. По мере продвижения с востока на запад, мы могли наблюдать за тем, как отличались быт и традиции народов исповедующих Ислам от тех, которые почитали учение Христа. Обращая внимание на то, как зависит состояние окружающего пространства от настроений и привычек людей, проживавших в нём, я всё более и более убеждался в том, что именно люди создают те условия жизни, в которых они находятся, а не наоборот, условия заставляют людей меняться. Если они сами совершают свой выбор и принимают на себя ответственность за свою жизнь, то строят её такой, какова она нужна им. Мы наблюдали множество прозябающих в нищете небольших городков и селений, откуда хотелось уехать поскорее, но видели и такие, в которых было приятно остановиться, чтобы почувствовать их атмосферу. Как и любое другое путешествие, это тоже подошло к концу в один из дней. Ближе к вечеру мы подъехали к огромному замку с высоченными стенами, перед которыми находился широкий ров, заполненный водой. Через этот ров был переброшен мост из толстенных брусьев, поднимавшийся, в случае необходимости, цепями толщиной в руку крупного мужчины. В моём воображении тут же встали сцены из романов, описывающих события средневековья, когда по подобному мосту, вероятно, проезжали колонны всадников, закованных в броню, бряцающих своим оружием, и заставлявших местных крестьян уважать силу своего господина. По улыбке, скользнувшей по лицу месье Лардо, я понял, что ему известно о чем я подумал, но более он ничем не выдал этого. Сейчас же, нам навстречу шли две небольшие группы молодых людей и девушек, живо обсуждавших какой-то интересующий их всех вопрос. Они остановились, чтобы пропустить карету, поприветствовав при этом кучера, и, затем, пошли дальше по своим делам. В замке нас встретил дворецкий, который сообщил о том, что князь будет не позднее чем через час, и примет нас как только вернётся. Нам же было предложено за это время разместиться в выделенных нам комнатах и поужинать. Так как время ужина уже прошло, дворецкий предложил на наш выбор подать еду каждому в комнату, либо в малую столовую. За время путешествия мы так привыкли кушать всей нашей компанией, что, естественно, выбрали столовую. Пока дворецкий разговаривал с нами, наши вещи были уже выгружены из кареты и разнесены по комнатам. Договорившись о том, чтобы пищу подали через полчаса, мы отправились следом за помощником дворецкого, который провел нас к нашим комнатам, показав подороге где находится малая столовая. Все наши комнаты оказались рядом и располагались в одном флигеле, так что потерять друг друга нам бы никак не удалось. На ужин мы пришли все вместе, и когда трапеза подошла к концу, в столовую зашёл знакомый нам слуга князя Санжера, который сообщил, что хозяин дома ожидает нас в своём кабинете, куда он готов проводить нас, как только мы того пожелаем. Мы пожелали практически сразу, потому что, во-первых, действительно уже закончили кушать, во-вторых, всем хотелось вновь увидеть князя и, в-третьих, мы не собирались без причины задерживать его, так как все прекрасно понимали, что у него и без нас дел хватает. - Рад видеть вас своими гостями, друзья мои, - приветствовал нас князь, когда мы вошли в его кабинет, - всё ли вас устраивает по размещению? Все в один голос выразили благодарность за тот радушный приём, который был нам оказан. - Вы здесь надолго, - обращаясь к Алдаз и Асталу, сказал Санжер, - но это вовсе не означает, что у вас много времени. Для того чтобы вовремя быть готовыми сдать экзамены в университет вам придётся много трудиться. Сегодня отдыхайте, а завтра приступите к занятиям. Я познакомлю вас с вашим наставником, который поможет экстерном пройти тот образовательный курс, который вам следует освоить, если вы сохранили желание учиться. И Алдаз, и Астал тут же подтвердили своё намерение приобрести европейское университетское образование, и сказали, что готовы приступать хоть сегодня, если это нужно. - Ваше стремление очень похвально, - ответил им князь, - но сегодня вам будет лучше отдохнуть после дороги. Тебе же, Анна, предстоит индивидуальный курс, и по просьбе Али-Мории и Ананды я буду заниматься с тобой лично, так что готовься к напряженной, но очень интересной работе. Ну а у тебя, друг мой Лёвушка, меньше всех времени для того, чтобы подготовиться к тем встречам, что ожидают тебя в ближайшем будущем. Поэтому ты останешься со мной, пока твои друзья будут знакомиться с замком и прилегающими территориями. С этими словами князь Санжер позвонил в колокольчик, и не более чем через минуту в дверь вошёл молодой человек лет двадцати, очень приятной наружности. Когда он заговорил, голос его оказался очень глубоким и мощным, что не очень вязалось с его стройной фигурой, светлыми волосами и голубыми глазами. - Вы звали меня, Учитель? – спросил он после того, как поздоровался со всеми присутствующими. - Да, Андреас, - ответил князь, - у меня к тебе просьба. - Я весь к Вашим услугам. - Если это не очень нарушит твои планы, я просил бы тебя познакомить наших гостей с замком и его окрестностями. Они задержаться у нас на время, так что было бы хорошо, если бы они сразу же сориентировались в расположении основных помещений, которыми мы обычно пользуемся. - Я сделаю это с большим удовольствием, - с приятной улыбкой ответил юноша, и направился к двери, пригласив гостей следовать за собой. Когда мы остались в кабинете одни, князь Санжер подошёл ко мне и, положив руки на мои плечи, очень внимательно посмотрел мне в глаза. Он заглянул мне прямо в душу, прочитав всё самое скрытое, что было во мне. Но никаких неприятных ощущений от этого у меня не возникло, более того, я почувствовал какую-то радость от того, что мне нечего скрывать и нечего стыдиться. После не более чем минутной паузы он заговорил: - Отрадно, Лёвушка, видеть тебя таким, каким ты стал. То, что открылось мне сейчас, даёт уверенность в том, что тебе по силам вызовы жизни, ожидающие тебя в ближайшем будущем. Тебе уже известно, что жизнь человека, это не череда случайных событий, а очень высоко организованная и тщательно продуманная система его взаимодействий с различными людьми в тех или иных ситуациях, в создании которых Владыкам Кармы отводиться очень важная, но не первостепенная роль. Основным же в написании сценария пьесы, именуемой Жизнь, есть сам человек, являющийся как её автором, так и исполнителем главной роли одновременно. Это происходит тогда, когда ознакомившись с опытом прошлого воплощения, что ты уже имел возможность наблюдать у Владык Мощи, он начинает вместе с другими людьми выстраивать сюжетную линию своего будущего воплощения. Ему приходиться тщательно оценивать всё многообразие вариантов развития событий, зависящих в первую очередь от тех решений, которые он будет принимать в тех или иных обстоятельствах, будучи лишённым этого знания, и основываясь только на том опыте, что будет приобретен им к тому времени в этом самом воплощении. И качество принимаемых им решений непосредственно зависит от состояния и силы его духа, от того потенциала психической энергии, что он смог накопить в себе, развиваясь в своих, только ему одному нужных условиях, и вырабатывая в себе либо злую волю и ожесточённость, либо доброту и умиротворённость. Именно баланс этих потенциалов определяет способность человека, основываясь на его принципах жизни и доверии своей интуиции, получать доступ к той информации, что известна ему на уровне восприятия душой, и закрыта от него на уровне восприятия разумом. Открывающиеся в тебе с такой скоростью новые возможности ощущения окружающего мира, являются следствием той чистоты помыслов и искренности желаний быть нужным и полезным людям, без поиска при этом своей личностной выгоды, с которой ты действуешь в каждый момент времени и в любых обстоятельствах. Следуй и дальше тем же принципам и помни, что в любых, даже самых трудных жизненных ситуациях, единственным ответственным за них человеком являешься ты сам, ибо именно ты решил проверить таким образом свои силы, а значит, у тебя есть всё необходимое для того, чтобы в сложившихся обстоятельствах принять решение максимально благоприятное для всех её участников. Ведь когда-то вы все вместе писали эту сценку, в чертогах Владык Кармы, и каждый из вас стремился быть полезным другому, чтобы дать ему возможность испытать себя, а это означает, что в основе всего лежит благое намерение, способное творить чудеса. Подробнее обо всём этом ты узнаешь при своём следующем обучении у Владык Мощи. Сейчас же запомни всё то, что я сказал тебе и действуй так, как действовал до сих пор, и тогда не будет для тебя дел трудных, а будут только дела нужные. Я внимательно слушал князя Санжера, впитывая в своё сознание каждое его слово. Не до конца разбираясь во всех нюансах, в целом, я понял то, о чём он говорил мне. И в голове моей всплыли картинки из жизни, ярко иллюстрировавшие его слова. - Очень хорошо, что ты всё правильно понял, - после короткой паузы, вновь заговорил князь. – Давай присядем в кресла и поговорим о том, что тебе предстоит сделать до твоего возвращения в Общину Али. Мы проговорили очень долго. Вначале Санжер рассказал мне о маршруте моего дальнейшего путешествия и тех бытовых вопросах, связанных с финансами и иными материальными составляющими этого процесса, решение которых теперь входило в мою компетенцию. Я узнал, что мне предстоит проехать всю Европу, посетить Англию, и только после этого отправиться в Италию, для того чтобы помочь женщине по имени Дженни Седелани, письмо которой к сэру Уоми я вёз с собой всё это время. Также князь сообщил мне, что эта самая Дженни является дочерью Браццано, встреча с которым для меня весьма и весьма вероятна. - Но будущее, Лёвушка, это всего лишь один из огромной массы вариантов, проявление которых в нашей реальности зависит от очень многих факторов, главным из которых является сам человек. Помни – всё, что Жизнь преподносит тебе, тебе по силам! И если дух твой будет чист так же как и сейчас, помощь наша дана тебе будет в любой момент времени, ведь Учитель всегда слышит ученика, но помощь ему может подать, только если тот крепко держит руку Учителя в своей руке, – закончил своё напутствие мне князь Санжер. Поблагодарив его, я покинул кабинет князя и отправился в свою комнату, так как было уже далеко за полночь. Мой дорогой друг-нянька Ясса, как всегда, позаботился о моих вещах. Приняв освежающий душ, я лёг спать. Утром я проснулся по уже давно выработавшейся привычке с восходом солнца. Ясса уже тоже был на ногах, и мы с ним отправились на улицу, для выполнения одного из гимнастических комплексов, последовательность и чередование которых, мой дорогой друг, определял по каким-то одному ему известным принципам. На лужайке возле внутреннего дворца мы оказались не одни. Несколько групп, состоявших как из мужчин, так и из женщин тоже вышли для того, чтобы заняться утреней гимнастикой на свежем воздухе. В числе одной из них, я заметил Анну, Алдаз и Астала. Они тоже заметили нас с Яссой и приветственно помахали нам руками, следуя за ведущим их куда-то молодым человеком. Мы ответили им тем же и занялись своим делом. Встретились мы со своими друзьями уже за завтраком. Большая столовая оказалась просторным залом с высокими потолками и каменным полом. Массивные деревянные столы, за которыми могло поместиться не менее десяти человек, резные стулья, более похожие на небольшие троны, высокие витражные окна, две большие люстры, свисавшие с потолка и массивные канделябры на стенах, придавали интерьеру монументальность и величественность. Когда мы вошли, к нам сразу же подошёл немолодой мужчина, одежда которого выдавала его принадлежность к работникам замка, отвечающим за размещение и быт гостей. Узнав наши имена, он провёл нас к столу, за которым уже сидело три молодых человека. Поздоровавшись, мы заняли свои места. - Прошу вас не считать меня навязчивым, - начал один из них, - но здесь принято знакомится при первой же встрече, так что, если это не противоречит вашим принципам, позвольте представиться Жан Косьен, естествоиспытатель, это мои друзья Пьер Феррен, он физик и Микаэль Коставье его призвание – математика. Уверив их в том, что мы придерживаемся тех же принципов, каждый из нас представился, коротко охарактеризовав род своих занятий. Услышав, что Алдаз и Астал прибыли сюда, чтобы готовится к поступлению в университет, все трое предложили без стеснения обращаться к ним с вопросами, если таковые будут возникать в ходе обучения, так как оказалось, что все они, несмотря на внешнюю молодость, уже имели учёные степени в тех областях науки, которым посвятили себя.
star: Завтрак прошёл за непринуждённой беседой. По его окончании, простившись с нашими новыми знакомыми, мы с Яссой направились к уже ожидавшему нас экипажу, который должен был доставить нас на ближайшую станцию, откуда поездом нам предстояло добраться до Вены. Анна, Алдаз и Астал проводили нас и махали нам вслед до тех пор, пока поворот дроги не скрыл от них нашу коляску. Это было очередное расставание, но никакой печали я не ощущал. Наоборот я радовался тому, что мои друзья остаются в таком замечательном месте, где им будут созданы все условия для достижения поставленных ими перед собой целей. Я же устремлялся вперёд по жизни к новым местам, знакомствам и встречам, и это наполняло меня здоровым оптимизмом. Город Моцарта и Бетховена встретил нас теплым днём. Облака периодически закрывали солнце, но это были короткие эпизоды, когда на мостовые ложилась тень осени, о которой напоминали жёлтые листья на деревьях, и чуть более прохладный, чем хотелось бы, ветерок. С вокзала мы отправились прямо в гостиницу рекомендованную князем Санжером, номера в которой заказали по телеграфу еще из поезда. И первое, что бросилось мне в глаза, это большой плакат, сообщавший о том, что сегодня, в Венской опере состоится премьера нового спектакля великого Станислава Бронского впервые после долгого перерыва в карьере. В объявлении особо обращалось внимание публики на то, что это тот редкий случай, когда подмостки оперы на время становятся театральными. В этот момент мне вспомнилась загадочная улыбка князя Санжера, которой он сопроводил свой намёк на то, что в Вене меня ждёт очень приятный сюрприз, суть которого он раскрывать не намерен. Приехав в гостиницу, я первым делом заказал для нас с Яссой билеты на спектакль. Консьерж несколько удивился тому, что я хочу взять с собой своего слугу, но я сказал, что привык всегда иметь его при себе, и отказываться от этой своей привычки не имею намерения. С извиняющимся видом он сообщил мне, что все билеты, по его информации, уже проданы, и если что-то и осталось, то это, скорее всего, будут не очень хорошие места. - Возможно это не моё дело, сэр, - продолжил он немного смущённо, - но господам, сидящим на хороших местах, может не понравится, если рядом с ними будет сидеть слуга, пусть даже такого достойного господина как Вы. Я ответил, что возьму для себя билет на любое место, а для слуги будет достаточно и входного билета или же билета на места для студентов. Он сказал, что постарается сделать всё от него зависящее, особенно воодушевившись от достаточно крупной купюры, оставленной мною ему в качестве вознаграждения за труды. Ещё я попросил его организовать нам вегетарианский завтрак в номер, и экскурсию по городу. Портье, к тому времени, уже был готов нести наши вещи в номер, и я не стал дольше задерживаться в холле. Время до вечера мы провели, любуясь архитектурой дворцов и церквей Вены, сокровищами её музеев и наслаждаясь прелестью её парков. Ближе к вечеру мы вернулись в отель, где нас встретил консьерж, радостно сообщивший, что ему удалось достать один билет для меня во втором ряду и один для Яссы на балкон. Поблагодарив его, я взял билеты и попросил ангажировать коляску на весь вечер, после чего мы направились в номер, чтобы переодеться и отправляться на премьеру. Здание оперы выглядело грандиозно, недаром о нём говорили как о непревзойдённом произведении архитектурного искусства. Мы приехали заранее, но уже в это время перед входом скопилось множество карет, экипажей и колясок. Очередь продвигалась медленно, так как кавалеры и дамы, прибывшие на премьеру, стремились показать себя в не меньшей, а может быть даже и в большей степени, чем посмотреть спектакль. Тем не менее, настал тот час, когда наша коляска остановилась перед входом в оперу, и мы прошли вовнутрь. Ясса направился на балкон, я же со своим билетом прошёл в основной зал. Вокруг меня была масса празднично одетых людей, улыбающихся и смеющихся над остротами своих собеседников. Подавляющее большинство из них стремились продемонстрировать свою важность и значимость. Но в этом пёстром многообразии нарядов, натянутых улыбок и слащавой любезности, к сожалению, было очень мало искренности и доброжелательности. Не имея перед собой цели произвести на кого-либо впечатление, я направился к своему месту и расположился в весьма удобном кресле. Места рядом со мной ещё были свободны, так что у меня появилась возможность полюбоваться этим шедевром архитектурного гения изнутри. Будучи уже в привычном для себя состоянии расширенного зрения, я обратил внимание на то, что из-за кулис за мной кто-то наблюдает. Сконцентрировавшись, я увидел, что это Игоро. Он был очень рад видеть меня в зале, но его терзали сомнения относительно того, следует ли рассказать о моём присутствии Станиславу, который в это время настраивался на свой сценический образ. Не желая привлекать ничьего внимания, я едва заметно приложил указательный палец к губам, давая тем самым Игоро понять, что он может оставить своё открытие в тайне до конца спектакля. Поняв, что я заметил его и подаю ему знак, рассеивающий его сомнения, он широко улыбнулся, и коротким кивком головы показал, что понял меня. В это время начал разыгрываться оркестр, что означало приближение момента начала действа. С первыми звуками музыки публика стала заполнять зал, располагаясь на своих местах. Из программки, врученной мне вместе с билетом, я узнал, что автором пьесы является сам Станислав, а режиссёром-постановщиком выступает Игоро. Когда все зрители расселись по своим местам, занавес поднялся и началось действие. По сценарию Станислав играл писателя, талант которого заключался в том, что он мог оживлять своих героев и оказываться в центре описываемых им событий, будучи не только автором, но и непосредственным их участником. Всё происходящее на сцене сопровождалось замечательной музыкой, а когда зазвучали голоса героев исполняющих по сценарию песни, я понял, почему для премьеры был выбран зал именно Венской оперы. Акустика здесь оказалась настолько изумительной, что звуки как бы проникали вглубь сознания, поднимая что-то внутри человека, делая его соучастником всего происходящего на сцене. У меня, да я думаю, что и у всех остальных присутствовавших в зале, возникло ощущение сопричастности ко всему происходившему на сцене. Мы как будто оказались внутри волшебной сказки, которая повествовала нам не только о судьбах героев, но и позволяла чувствовать суть их побудительных мотивов и понимать причины поступков не с точки зрения стороннего наблюдателя, а пропуская через себя всю чувственную и эмоциональную их подоплёку. Должен сказать, что игра Станислава была тем связующим звеном между всеми актёрами, которое не позволяло воспринимать их всех по отдельности, но создавало впечатление единости и непрерывности всего, происходившего на сцене. В этом спектакле не было антракта, он начался с подъёма занавеса и закончился тогда, когда занавес был опущен. Некоторое время после этого в зале стояла полная тишина. А потом он разразился овацией. Люди аплодировали стоя, многие не скрывали слёз, от обуревавших их эмоций. Когда же труппа вышла на поклон, актёров просто завалили цветами. Публика не хотела отпускать своих героев. На бис Станиславом было прочтено несколько особенно понравившихся зрителям монологов, и исполнено несколько песен. В конце концов, буря эмоций стихла, и артистам удалось уйти за кулисы. Я решил пройти в гримёрную комнату Станислава и, встретившись с Яссой, направился к нему, предварительно выяснив у одного из служащих как туда пройти. Но оказалось, что это была задача не из лёгких. Толпа поклонников перегородила довольно широкий коридор в ожидании выхода своего кумира. Тут и там я слышал разговоры, в основном между дамами, которые обсуждали не столько игру Станислава, сколько то, как он изменился внешне за время своего отсутствия. Все они в один голос говорили о том, что он и раньше был красавцем, но теперь, в нём появилось что-то такое, от чего у них «аж мурашки по коже». Слушая эти разговоры, я сдерживал улыбку, чтобы не выдать себя, потому что знал от самого Станислава, что поклонницы, это не просто дамы, а некий вид женщин, готовых уничтожить любого, кто не желает оценить величие их кумира, и даже намёк на иронию в его адрес может вызвать у них приступ праведного гнева, и тогда с ними лучше вообще не связываться. Оценив свои шансы пробраться к двери как ничтожные, я уже было собрался спокойно дожидаться того момента, когда Станислав удовлетворит своими автографами жаждущих лицезреть его поклонниц, когда к нам с Яссой подошёл пожилой мужчина в одежде работника сцены и тихонько сказал, чтобы мы шли за ним. Отведя нас в сторону, он поинтересовался: - Имею честь говорить с графом Львом Николаевичем Т.? - Да, - ответил я, - но что-то не припоминаю, чтобы мы с Вами были знакомы. - А Вы и не можете меня знать, ведь и я вижу Вас впервые, - ответил он с улыбкой. – меня послал господин Бронский, чтобы я незаметно провёл Вас к нему. Следуйте за мной, будьте любезны. Ни о чём больше не спрашивая, мы с Яссой двинулись следом за незнакомцем. Идти нам пришлось довольно долго, так как мы, то поднимались, то спускались по лестницам, переходя из одного коридора в другой. Наблюдая за всем этим расширенным зрением, я понял, что нас ведут через служебные проходы, доступ в которые обычным зрителям закрыт. В конце концов, мы подошли к небольшой двери, которая оказалась запасным выходом из гримёрной комнаты Станислава. Постучав в неё, незнакомец сообщил, что мы прибыли, и дверь тут же распахнулась. Я не успел сделать и шагу вперёд, как оказался в объятиях Станислава. - Как же я рад тебя видеть, друг мой Лёвушка, - воскликнул он, аж приподняв меня над полом, и закружившись вместе со мной. Заметив у меня за спиной Яссу, Бронский отпустил меня и стал интенсивно пожимать ему руку, также эмоционально выражая свою радость от встречи с ним. Не забыл он поблагодарить и посыльного, приведшего нас сюда. Войдя в комнату, мы увидели не менее радостного Игоро, который так же восторженно приветствовал нас. - Откуда? Какими судьбами? И как так получилось, что именно в день нашей премьеры, вы оказались в Вене? – засыпал нас вопросами Станислав. - С удовольствием расскажу обо всём, но может быть вначале, друзья, вам нужно отпустить тех ваших поклонниц, которые ожидают твоего выхода, дорогой Станислав, за той дверью? – ответил вопросом на вопрос я. - А вот тут, Лёвушка, ты сразу показал, что если даже ты и театрал, то сам не являешься поклонником чьего-либо таланта настолько, чтобы после спектакля поджидать его у гримёрки, - рассмеявшись, ответил Бронский. – Иначе бы тебе было известно, что это целый ритуал! Пока они там стоят, у них есть возможность всё обсудить, поделиться своими впечатлениями и новостями. А вот вдруг я выйду сразу, раздам автографы, отвечу на их вопросы, и что дальше? Пора уходить, а сколько всего невысказанного придётся уносить с собой. Так что, Лёвушка, тут своя процедура и они её знают в деталях, так же, как, впрочем, и я. Поэтому у меня есть как минимум полчаса времени на то, чтобы смыть грим, переодеться и предстать перед ними уже не в сценическом, а в своём истинном обличии. Вся последующая процедура может занять минут сорок, от силы час, но после этого все они уйдут удовлетворённые и довольные и мной, и собой. Станислав рассказывал всё это настолько просто и с таким юмором, что в его словах невозможно было усмотреть ни капли пренебрежения к ожидающим его людям, наоборот, он говорил о том, что старается дать им именно то, чего они от него ожидают. Согласившись со своим другом, я стал первым отвечать на его вопросы. Параллельно с этим он, с помощью лосьонов и кремов, о наличии которых я даже не подозревал, снимал со своего лица грим, без которого, как оказалось, на сцену не выходит ни один актёр, так как иначе, в ярком свете сцены, просто невозможно передать с помощью мимики те чувства и эмоции, которые нужно донести до зрителя. Мы подождали, пока Станислав пообщался со своими поклонниками, и после того как все разошлись, покинули театр. Бронский настоял на том, чтобы мы поехали к нему. Оказалось, что в Вене у него есть квартира в самом центре города, и он категорически настаивал на том, чтобы мы выехали из гостиницы и стали его гостями. Я был так рад возможности подольше побыть вместе со своим дорогим другом, что сразу же согласился. Подороге заехав в гостиницу, мы дали адрес, по которому следовало доставить наши вещи, и уже собирались уходить, когда ко мне подошёл портье, держа в руках поднос на котором лежала записка и именная карта. - Вам просили передать, граф, - коротко сказал он. С некоторым удивлением я взял карту и записку, так как не думал, что кто-то из знакомых знает о моём нахождении здесь. Первый же взгляд на фамилию и имя хозяина карты, наполнил моё сердце радостью. Надпись на карте «Князь Давчшвили» говорила сама за себя. Я показал визитную карту Бронскому, а сам стал читать записку, в которой было сказано следующее: «Дорогой граф Т. имею честь обратиться к Вам с просьбой уделить время для встречи со мной по интересующему нас обоих вопросу. Я проживаю в номере 25, в этой же гостинице, куда Вы можете передать свой ответ, если того пожелаете. С уважением, князь Давчшвили». - Могу ли я видеть князя Давчшвили, - поинтересовался я у портье, по-видимому, ожидавшего моего ответа. - Да, - незамедлительно ответил тот, - князь сейчас в своём номере и говорил, что готов принять Вас, когда Вы пожелаете подняться к нему. Пока Ясса пошёл собирать наши вещи, мы со Станиславом и Игоро направились к Никито. Возможность вновь увидеть своего дорогого поручителя показалась мне редкой удачей и эта встреча была для меня большим подарком судьбы. Никито сам открыл нам дверь, как только мы постучали. Как всегда немногословный, он, тем не менее, излучал столько радости от встречи с нами, что слова были, в общем-то, и ни к чему. Обменявшись приветствиями, мы поинтересовались ближайшими планами друг друга. Оказалось, что целью приезда Никито была исключительно встреча со мной, и никаких других планов у него не было. Станислав сразу же предложил перебраться к нему всей нашей компанией. Возражений не последовало, и не более чем через час, поужинав в гостиничном ресторане и сдав номера, мы поехали в дом Бронского. Его квартира располагалась на втором этаже аккуратного трёхэтажного дома. Парадное выходило прямо на мостовую. Как только остановилась наша коляска, из двери вышел швейцар, услужливо придержавший дверь пока мы входили вовнутрь. Он же занёс в квартиру все наши вещи. Щедрое «на чай» сделало его ещё любезнее. Оставив нас, он очень скоро вернулся с последними газетами и, пожелав всем спокойной ночи, ушёл окончательно. Квартира Бронского была очень просторной. Она занимала половину этажа и состояла из большой прихожей, гостиной, столовой, кабинета, библиотеки и пяти спален. Предлагая нам выбрать себе комнаты, Станислав сказал, что если нужно, он может нанять прислугу, которая работает у него, если он приезжает в Вену надолго. Мы ответили, что в этом нет необходимости, если только он сам не нуждается в ней. Быстро разместившись в комнатах, мы собрались в гостиной, чтобы поговорить, ведь у каждого из нас было что порассказать друг другу. Первым своё повествование начал хозяин дома. Он поведал, как задержавшись в общине Дартана, просто влюбился в её обитателей, и как ему не хотелось уезжать оттуда. Но родившаяся идея пьесы, первыми зрителями которой мы были сегодня, заставила его вернуться в Европу. За время своего путешествия он написал сценарий, который и лёг в основу постановки воплощённой им в жизнь вместе с Игоро, выступившим режиссёром этого необычного спектакля. Я был вторым, кто излагал историю своего возвращения из Индии. Мой рассказ был самым долгим, потому что, наше путешествие было наполнено целым рядом историй, умолчать о которых я не посчитал возможным. Никито, как всегда был краток. Он сообщил, что, несмотря на довольно долгое сухопутное путешествие по странам среднего и ближнего Востока, доставил своих подопечных в места, определённые им нашими наставниками, без каких-либо трудностей. А затем, получил указание Али-Мории встретиться со мной в Вене и сопроводить в Англию. Это известие очень порадовало меня, так как я знал, что Яссе предстояло присоединиться к Бронскому и Игоро, как им и обещал И. в своё время, вот только сроки этого события мне не были известны. Теперешняя наша встреча всё расставила на свои места. Мы засиделись допоздна, потому что каждому из нас хотелось подольше побыть в обществе дорогих друзей. На следующее утро мы с Никито стали собираться в дорогу. После обеда у нас уже были билеты на поезд до Берлина, где ему, по поручению Али, нужно было встретиться с одним человеком. После этого наш путь лежал прямиком в Лондон. Гастроли театра Бронского с новой постановкой должны были пройти и в Праге, и в Париже, и в Риме, и в других европейских столицах, поэтому отъезд наших друзей из Вены планировался не позднее чем через три дня. Исходя из того что в нашем распоряжении всего один день, мы решили совместить общение с посещением мест, которые Бронский обязательно хотел нам показать. Благодаря Станиславу мы увидели Вену совсем с другой стороны. Если в первый день мы наблюдали великолепие её фасада, то во второй познакомились с тихим очарованием её кофеен и небольших парков. Тем для бесед у нас было предостаточно, и мест, которые мы посетили, было столько, что скучать нам было некогда. Это был один из самых приятных дней последнего времени, я отдыхал душой и телом в чудесном городе и в компании близких и дорогих мне людей. Но всё заканчиваться, и такие приятные моменты как встречи с друзьями тоже. Утром следующего дня Станислав, Игоро и Ясса махали вслед поезду, уносящему нас с Никито в Берлин. Два дня, проведённые в столице Германии пролетели как один. Пока Никито занимался своими делами, я гулял по городу, наслаждаясь архитектурой его строений и размышляя о том, что ещё совсем недавно я мечтал объехать весь мир, но не видел никакой возможности к этому. Теперь же я путешествую по тем местам, о которых раньше только читал в книгах и своими глазами вижу то, что до этого рассматривал только на картинках газет или журналов. Вечером второго дня Никито сообщил мне, что в Англию мы будем добираться морем на корабле, отплывающем из Гамбурга через два дня. Так что у нас появилась возможность либо задержаться в Берлине ещё на день, либо поехать в Гамбург утренним поездом и иметь возможность познакомиться и с этим городом поближе. Я решил пополнить свою копилку новых впечатлений, и уже на следующий день мы гуляли по Гамбургу, любуясь морскими видами и удивляясь масштабности его порта. Путешествие по северным морям несколько отличалось от того, к чему я привык, плавая в южных широтах. В эту пору года ясных дней было намного меньше, чем хмурых и туманных. Промозглый ветер доставлял мало удовольствия, поэтому у меня было предостаточно времени для того, чтобы сидя в каюте записывать свои наблюдения и оформлять их в рассказы. Кроме того, я начал писать роман, который продвигался несколько меньшими темпами, чем я планировал. Но это меня нисколько не смущало, потому что я давно уже для себя решил, что проще и лучше писать в те моменты, когда к этому есть вдохновение, чем заставлять себя придумывать что-то, не очень вяжущееся с написанным ранее. Несколько из своих рассказов я показал Никито и, прочитав их, он сказал, что никогда не сомневался в моём таланте писателя. Мне приятно было слышать его похвалу, но при этом я обратил внимание на то, что у меня ни на мгновенье не возникло никакого чувства ложной скромности или наоборот гордости за свои произведения. Я просто порадовался тому, что мои труды понравились и доставили удовольствие моему другу. Эта мысль мелькнула у меня потому, что однажды, обсуждая с И. понятия скромности и смирения, я услышал его мнение по поводу ложной скромности, которую он охарактеризовал, как проявление гордыни. Тогда я не сразу понял его, и И. пришлось объяснять мне, что человек, реагирующий на похвалу самоуничижением или отказом принять заслуженное им по праву одобрение, на самом деле вынуждает тех, кто хвалит его доказывать, что их похвала имеет основания, напрашиваясь тем самым на ещё большие комплименты и теша, при этом, своё самолюбие. Наше плавание прошло без приключений, и в один из промозглых осенних дней, характерных для этой местности в такое время года, мы с Никито ступили на английскую землю. Лондон всегда воспринимался мной, как чопорный город, в котором живут только лорды и сэры. Однако его порт разрушил такое моё представление о нём с первых же минут. Шум и суета, перевозимые грузы и мокрые от моросящего дождя грузчики, всё это было той стороной столицы Великобритании, о которой не пишут в популярных романах. Поймав кэб и погрузив в него свои вещи, мы направились по адресу, указанному мне князем Санжером. Ехали мы довольно долго и, наконец, оказались на красивой, широкой улице. Возница остановился у подъезда двухэтажного особняка, окруженного большим садом, скорее даже парком. - Приехали, господа, - сообщил он нам, - это тот адрес, который вы указали. Пока мы расплачивались и доставали свои вещи, дверь подъезда открылась и к нам на помощь пришли два человека в одинаковых одеждах, которые почти что силой забрали у нас чемоданы. Следом за ними показалась очень миловидная женщина с зонтами в руках. - Вы должно быть друзья князя Санжера, господа? – спросила она, с характерным для лондонцев, как я уже понял, прононсом. - Да, - ответил я, - мы приехали сюда по его рекомендации. - Добро пожаловать в дом лорда Бенедикта, - с улыбкой сказала женщина, так и не раскрыв зонты, потому что дождь уже практически прекратился. - Это дом лорда Бенедикта? – не сдержав удивления, спросил я. - Да, - с улыбкой, сказала в ответ она, - а что вас так удивило, сэр? - В последний раз, когда я видел лорда Бенедикта, - сказал я, улыбнувшись в ответ, - он говорил мне о возможной скорой встрече с ним, но с тех пор прошло уже несколько лет, а встреча до сих пор так и не состоялась. Поэтому для меня стало приятной неожиданностью то, что я хотя бы поживу в его доме, пока дела будут удерживать меня в Лондоне. Понимающе улыбнувшись, женщина предложила пройти вовнутрь, что мы и сделали, последовав за ней. В гостиной нас ожидал мужчина в возрасте одетый в нарядную ливрею. Он встретил нас поклоном, полным уважения к нам с одной стороны, и чувства собственного достоинства с другой. Я протянул женщине рекомендательное письмо князя Санжера. Раскрыв и прочитав его, она в свою очередь удивлённо посмотрела на меня. - Граф Т.? – после некоторой паузы спросила она. - Да, граф Т. и князь Давчшвили, к Вашим услугам, - ответил я, галантно поклонившись. - Меня зовут Дория, - продолжила женщина, немного смутившись от своей реакции на мою фамилию, - прошу простить мне некоторую безтактность, но не являетесь ли вы братом графа Николая Николаевича Т.? - Да, Николай Т. мой старший брат, - обрадовавшись тому, что встретил знакомую моего дорогого брата-отца, подтвердил я. - Мне очень приятно познакомиться с Вами, граф, - протягивая мне руку, с улыбкой проговорила она. - Князь, кстати, является другом моего брата, так же как и моим, - проговорил я, уступая место для знакомства Никито. - А это Артур, - продолжила с улыбкой Дория, пожав руку Никито, - он здесь самый главный и знает ответы на любые вопросы. - Вы преувеличиваете мои скромные возможности, госпожа Дория, - проговорил с улыбкой Артур, который, как я понял, был скорее доверенным лицом Флорентийца в этом доме, нежели слугой, - но всё что в моих силах, я всегда рад для вас сделать, господа. Дория ознакомила нас с распорядком дня, заведённым в доме, но тут же добавила, что при необходимости для нас могут быть сделаны исключения, так как сейчас гостей, кроме нас, нет, а постоянно здесь проживают ещё только леди Уодсворд и периодически появляется на время друг лорда Бенедикта, молодой учёный, индус Сандра. Она пообещала познакомить нас с ними, как только они появятся в доме. Как радушная хозяйка, Дория осведомилась не голодны ли мы с дороги, и услышала в ответ, что завтрак на корабле был настолько плотным, что до обеда чувство голода вряд ли посетит нас. - Если пожелаете, то после того, как Артур покажет ваши комнаты, хочу предложить вам испить горячего травяного чаю, который очень хорошо согревает в такую слякотную погоду, как сегодня, - закончила она свою речь, обращённую к нам. Мы с благодарность приняли это предложение и последовали за Артуром. Комнаты, выделенные нам, были расположены на втором этаже. Из окон открывался вид на великолепный сад, который, несмотря на осеннее запустение, всё равно выглядел очень ухоженным и аккуратным. Оставляя нас, Артур сказал, что зайдёт за нами и проводит в библиотеку, куда и будет подан чай. Едва я закончил разбирать свои вещи, как раздался стук в дверь. Открыв, я увидел явно готового отправляться на чаепитие Никито, в сопровождении Артура. Мы поняли друг друга без слов, и я, не медля ни минуты, присоединился к ним. В библиотеке нас уже ждала Дория, и аромат, распространявшийся от заварника с чаем, обещал нам очень приятное угощение. Разлив чай по чашкам, она предложила нам расположиться в креслах. Огонь, весело горевший в большом камине, потрескивание дров и очень приятный на вкус горячий напиток, настраивали на душевную беседу. Дория, как человек тактичный, не стала утруждать нас вопросами, но я, понимая, что её может интересовать причина нашего приезда сюда, начал рассказ о том, что же привело нас в Лондон. В ходе беседы выяснилось, что она хорошо знает не только Николая и Наль, но и является ученицей Ананды. Когда же я решил поинтересоваться, не знает ли она как можно разыскать в Лондоне некоего капитана Джемса Ретедли, её ответ очень обрадовал меня. Оказалось, что она не только лично знакома с ним и его супругой, но и знает где они живут. Более того, она сообщила мне, что они только недавно вернулись из Америки, где несколько лет прожили вместе с лордом Бенедиктом, моим братом и Наль, и если я пожелаю, нужно только сказать чтобы подготовили карету, которая и отвезёт меня к ним в любое время. Я с благодарностью принял это предложение, предварительно спросив у Никито, не нужен ли я ему для какого-либо дела. Он ответил, что собирается отдохнуть с дороги, и библиотека лорда Бенедикта поможет ему в этом как нельзя лучше, а я волен поступать так, как посчитаю нужным. Поняв, что я готов отправится в дом Ретедли хоть сейчас, Дория, не откладывая, распорядилась подготовить экипаж. Мы поговорили ещё некоторое время. Я рассказал о своей последней встрече с Анандой, чем доставил Дории немалое удовольствие. Мы общались, уже достаточно долго, и возможно говорили бы ещё, но появился слуга, пригласивший нас к обеду. Когда мы вошли в столовую, там уже была женщина в возрасте, с густыми седыми волосами, и немого печальным выражением на лице, несмотря на это ещё сохранившая свою красоту. Увидев нас, она встала из–за стола, и Дория представила нас друг другу: - Леди Катарина Уодсворд, а это граф Лев Николаевич Т. и князь Никито Давчшвили. - Очень приятно видеть вас в этом доме господа, - поприветствовала она нас с улыбкой. Обед прошёл за непринуждённой беседой, во время которой леди Катарина в основном молчала. Помня всё, о чём мне говорили сэр Уоми и князь Санжер, я не стал откладывать разговор с леди Уодсворд, так как именно встреча с ней, была основной причиной моего приезда в Лондон. Поэтому, как только обед подошёл к концу, я попросил леди Уодсворд уделить мне время для личной беседы. Моя просьба несколько удивила её, но она сказала, что готова говорить со мной тогда, когда мне будет удобно. На мой вопрос, где нам с леди Катариной было бы удобнее побеседовать, Дория предложила нам пройти в малую библиотеку, что мы и сделали не откладывая. Малая библиотека оказалась не такой уж и малой, хотя конечно уступала и в размерах, и по количеству книг той, где мы пили чай. - Я Вас внимательно слушаю, граф, - обратилась ко мне моя собеседница, как только мы расположились в креслах. - Леди Уодсворд, - начал я, решив без преамбул перейти к интересующему меня вопросу, - я приехал в Лондон с одной единственной целью. И эта цель – встреча с Вами. Не буду томить Вас и сразу перейду к сути вопроса. Дело в том, что в своё время известный Вам сэр Уоми дал Вашей дочери Дженни шанс вырваться из той среды, в которую она попала в силу определённых обстоятельств. Как только я произнёс имя Дженни, лицо леди Катарины стало очень серьёзным, и вся она как-то напряглась. - Сейчас, - продолжил я, - обстоятельства складываются таким образом, что появилась возможность окончательно вырвать её из рук тех людей, которые использовали её в своих личных корыстных целях. Однако, обязательным условием для успешной реализации этих планов, является Ваше участие в этом деле. И от того, чувствуете ли Вы в себе силы помочь дочери, будут зависеть дальнейшие мои действия. Я не требую от Вас немедленного ответа, подумайте о том, готовы ли Вы встретиться с Браццано и искренне, и от всего сердца простить его. Чувствуете ли Вы в себе силы оставаться в ровности духа и спокойствии, если найдёте свою дочь в весьма неприглядном виде и без осуждения принять её такой, какова она есть. Обдумайте мои слова, у Вас есть два дня для принятия решения, и если посчитаете себя готовой отправиться на помощь Дженни, собирайтесь в дорогу. Но помните, что даже самое малое раздражение, а тем более гнев могут не только помешать спасти её, но и Вас саму ввергнут в круг трагических событий.
star: Леди Уодсворд слушала меня очень внимательно и не перебивая, и хотя я явственно ощущал её волнение, внешне она его ничем не выдавала. После того как я закончил, она заговорила практически сразу: - Я благодарна Вам, граф, за участие в судьбе моей несчастной Дженни. Тем более тяжело мне осознавать в каком положении она находиться, что в своё время я сама сделала очень много для того, чтобы подтолкнуть её к этому. Но годы, проведенные мной в этом доме после смерти моего супруга, очень изменили меня. И сейчас, я отдаю себе отчёт в той ответственности за всё происходящее в жизни, которая лежит на каждом человеке, и на мне в том числе. Много раз, думая о моей дорогой девочке, я в мыслях готова была лететь к ней на помощь, но потом, задавая себе те же вопросы, которые поставили мне только что Вы, я понимала, что Дух мой ещё слишком слаб, для того, чтобы я могла стать ей надёжной опорой в тех трудных обстоятельствах, что окружают её. Я благодарю Вас за то время, что Вы дали мне для принятия решения. Через два дня я скажу вам честно и откровенно, готова ли я ехать с Вами. Я не стал дольше утруждать беседой леди Катарину, понимая, что ей сейчас намного нужнее побыть наедине с самой собой, и поблагодарив её за уделённое мне время, закончил разговор. Так как других дел у меня не было, и по моим подсчётам времени для подготовки кареты прошло достаточно, я отправился на поиски Артура или Дории, чтобы узнать, могу ли я отправляться к капитану. К моменту, когда я собрался выезжать, дождь прекратился, но погода была пасмурная и воздух был весь пропитан влагой. Большая зелёная карета, запряженная четвёркой великолепных лошадей, ожидала меня у подъезда. Дория назвала кучеру адрес, и я отправился на встречу, о которой мечтал все эти годы. Дорога оказалась не близкой, так как особняк, в котором жил Джемс со своей семьёй, как мне объяснила Дория, являлась чем-то вроде загородной резиденции его деда, а основной дом семейства Ретедли был предоставлен в распоряжение его матери и сестры. Несмотря на длительность пути, я не скучал, так как старался впитать как можно больше информации о новых для меня местах, внимательно наблюдая за всем, что было видно из окна кареты. Где бы мне ни приходилось оказаться, я всегда старался подмечать едва заметные мелочи, характерные именно для этой местности. Впоследствии я использовал такие детали при описании этих мест в своих рассказах. В результате, именно эти мелочи позволяли читателям создавать в своём воображении очень точные представления об описанных мной местах. Один раз на корабле мы даже устроили что-то типа игры, когда мои друзья, каждый по-отдельности, прочитывая отрывок из рассказа, описывали, как они себе представляют то, о чём прочитали. И оказалось, что каждый из них, обращая внимание именно на мелочи и детали, создавал в своём воображении образ практически идентичный тому, что описывали остальные. Тогда Али сказал мне, что это, скорее всего, один из тех литературных приемов, которые делают мои рассказы такими реалистичными и мне следует пользоваться им в своём творчестве и в дальнейшем. Затем, я стал обдумывать сюжет романа, написать который решил не так давно, и погрузился в размышления настолько глубоко, что вернулся к реальности, когда карета остановилась пред входом в старинный одноэтажный особняк. Он выглядел очень основательно, несмотря на относительно небольшие размеры. На мой стук дверь практически сразу же открылась, и слуга в красивой ливрее с преобладанием золотого и светло-зелёного тонов поинтересовался, чем может быть мне полезен. - Я желал бы видеть лорда Ретедли, - ответил я, протягивая ему свою карту. - Прошу пройти в переднюю, сэр, - ответил он, пропуская меня в дом, - я доложу о Вас не медля. Приняв от меня плащ, шляпу и трость, атрибут не очень для меня привычный, но в необходимости которого меня убедил Артур, он предложил мне присесть в кресло и пошёл с докладом к хозяину. Очень скоро я услышал быстрые, лёгкие шаги капитана, явно торопившегося ко мне. Я встал ему навстречу и уже готов был заключить его в объятия, когда он остановился в нескольких шагах от меня, аж немного приоткрыв рот от удивления. - Что заставило Вас остановиться мой дорогой брудершафт-капитан? – весело спросил я. - Я не верю своим глазам! – воскликнул Джемс, продолжая рассматривать меня. – Да тебя, друг мой Лёвушка, можно узнать, пожалуй, только по голосу! Что сделал с тобой доктор И.? Как вообще возможно так до неузнаваемости измениться за несколько лет? - С радостью отвечу на все ваши вопросы, дорогой капитан, но прежде позвольте мне обнять Вас, ведь я так долго мечтал об этой встрече! Не медля более ни секунды, Джемс раскрыл мне свои объятия. Покончив с приветствиями, он, продолжая с удивлением глядеть на меня, с улыбкой, сказал: - Позволь представить тебя моей супруге, которую, в своё время, именно ты, можно сказать, сосватал мне. Держа меня под руку, он завел меня в просторную комнату, где в большом камине весело горел огонь, наполняя помещение и светом, и теплом. - Лизонька, дорогая, посмотри кто к нам приехал, - довольно громким голосом произнёс Джемс. Из кресла нам навстречу поднялась молодая, красивая женщина, в которой я, конечно же, узнал свою попутчицу из поезда, вёзшего нас в Севастополь. Но сейчас передо мной стояла уже совсем не та девушка, практически девочка, которой я её запомнил. Лиза стала женщиной в полном смысле этого слова. Передо мной стояла женщина-мать, женщина-жена, женщина - хранительница домашнего очага. И хотя внешне она осталась всё такой же хрупкой и изящной, что характерно для натур тонких и музыкальных, дух её окреп настолько, что эта внутренняя сила чувствовалась и во взгляде, и в каждом её движении. Очаровательно улыбнувшись, она протянула мне руку для приветствия и сказала: - Так вот каким стал герой-весельчак, не отступающий перед морскими бурями. Признаться, встреть я Вас на улице, Лёвушка, точно не признала бы. Ведь мне Вы запомнились хоть и очень добрым, но немного нескладным юношей, а сейчас я вижу перед собой мужчину, способного вскружить голову любой даме. - Вот и я, увидев его в передней, не сразу понял, кто к нам пришёл, - поддержал супругу Джемс шутливым тоном, - и насчёт дам я полностью с тобой согласен, дорогая, ещё на пароходе, как ты сказала, будучи нескладным юношей, Лёвушка пользовался у них большим успехом, что же говорить теперь, когда он стал таким красавцем. - На этот счёт можете быть абсолютно спокойны, трепетное отношение к дамским сердцам, воспитанное во мне доктором И., не позволяет мне разжигать в них костры разрушительных страстей. Поэтому, рядом со мной дамы могут чувствовать себя в полной безопасности, - ответил я шуткой на шутку друга. - В таком случае нашей Александре ничего не угрожает, - рассмеялся Джемс, - идём, мы познакомим тебя с нашей дочерью. Они ровесницы и подружки с твоей племянницей Верочкой, и дядюшка Лёвушка был частым героем их совместных игр, когда мы жили в общине, которую под руководством Флорентийца, вместе со многими другими его учениками, строил твой брат. Обняв жену одной рукой, и взяв меня под руку другой, Джемс повёл нас в детскую комнату. Когда мы вошли, я увидел золотоволосого ангела, которому не хватало только крылышек на спине, играющего с гувернанткой в куклы. Заметив движение на входе в комнату, девочка повернулась, и я увидел огромные голубые глаза, ставшие последним штрихом, подчёркивающим её нежную прелесть. Так получилось, что первыми в комнату вошли Джемс и Лиза, а я остался у них за спиной, и Александра, увидев родителей, не обратила на меня внимания. Оставив игру, она, вытянув вперёд ручки, бросилась к отцу, явно намереваясь забраться к нему на руки. Но вместо того, чтобы подхватить, Джемс остановил её, очень ласково сказав: - У нас гость, милая, тебе нужно поздороваться и познакомиться с ним так, как мы тебя учили. Малышка тут же стала серьёзной и, заметив меня, присела в реверансе, произнеся нежным голоском: - Здравствуйте, сэр, рада приветствовать Вас в нашем доме, меня зовут Александра Ретедли, я дочка хозяина и хозяйки этого дома. Это короткое, но очень лаконичное, приветствие вызвало у меня умиление. Присев на корточки, я протянул девчушке руку и ответил: - Здравствуй Александра, меня зовут Лев Николаевич Т., возможно ты знаешь обо мне как о дяде твоей подружки Верочки, которого близкие и друзья зовут просто Лёвушкой, я друг твоих папы и мамы, и если ты не возражаешь, почту за честь считать себя и твоим другом. Последующей за моим представлением реакции я просто не мог ожидать. Глаза девочки расширились, рот слегка приоткрылся от удивления, и она, глядя на маму, неуверенным голосом спросила: - Так что, дядюшка Лёвушка может быть настоящим? Мы еле сдержали смех, чтобы не поставить ребёнка в неловкое положение, но улыбок сдержать не смогли. - А почему же ему не быть настоящим? – изобразив удивление, вопросом на вопрос ответила Лиза. - А мы с Верочкой думали, что он сказочный, - задумчиво проговорила малышка, - ведь когда вы с тетей Наль рассказывали нам о нём, то всегда говорили что он где-то далеко, за морями и горами, а так всегда в сказках говорится. Потом на её лице появилась радостная улыбка, и она продолжила: - Так если Вы приедете к Верочке в гости, то и она узнает, что вы настоящий! - Обязательно узнает, - ответил я, подхватывая девчушку на руки, - а чтобы у тебя не было никаких сомнений что это так и есть, можешь потрогать меня и сама убедишься в том, что я действительно, самый что ни на есть настоящий. Усевшись поудобнее на моей руке, Александра для надёжности пощупала её, потом положила ручку мне на плечо, и после этого окончательно успокоившись, стала внимательно меня разглядывать. - А я Вас себе таким и представляла, - по-взрослому серьёзно, наконец, заключила она. - Очень рад, что оправдал твои ожидания, - поддерживая беседу, ответил я. – А вот мне даже в голову не приходило, что ты можешь быть такой красавицей. - Это потому, что я похожа на маму и на папу, ведь они у меня такие красивые, - очень просто сказала Александра, посмотрев при этом на родителей с такой неподдельной любовью, что усомниться в её искренности не было ни малейшего повода. - И в этом я с тобой согласен, - поддержал я малышку, а затем продолжил. – Но у меня к тебе есть одно очень важное дело. - Какое? – с нескрываемым интересом спросила она. - Мне нужно вручить тебе подарок, вот только я не знаю где это лучше сделать, прямо здесь, или в каком-то другом месте. - Лучше прямо здесь, - звонко рассмеялась она, громко захлопав в ладоши, - я очень-очень люблю подарки! - Ну, тогда держи, - сказал я, доставая из кармана заранее припасенную для этого случая шкатулку. Предварительно я положил в неё небольшую брошь, сделанную в Общине Али в виде белого павлина из золота, инкрустированного бриллиантами. - Открой и посмотри, что в ней, - сказал я, удерживая шкатулку так, чтобы Александра могла открыть её двумя руками. Девочка делала всё в точности, как я говорил, объясняя ей, каким образом в шкатулке работает специальный замочек, и у неё с первого же раза получилось открыть её. Достав брошь, девчушка залюбовалась игрой света на камнях, но не поняла, что это за птица, о чем сразу же и спросила меня. - Эта птица - белый павлин, - серьёзно ответил я, - в тех местах, где мне довелось побывать, её очень почитают за смелость, преданность людям и готовность пожертвовать собой ради спасения человека, которого она считает своим хозяином. - А разве птицы бывают такими умными? – с удивлением спросила Александра. - Бывают, - ответил я, - и возможно, когда ты вырастешь, тебе самой предоставится возможность убедиться в этом. - А можно я буду с ней играть? – после минутного размышления снова задала вопрос девочка. - Конечно можно, - сказал я с улыбкой, - ведь это теперь твоя вещь, и ты можешь поступать с ней как сама пожелаешь. Тем временем Джемс и Лиза рассмотрели брошь, и капитан негромко стал отчитывать меня: - Ну разве можно, Лёвушка, тратиться на такие дорогие подарки!? - Кому бы об этом говорить, но только не Вам, мой дорогой капитан, с вашей склонностью к очень дорогим подаркам, - ответил так же негромко я, - если вы забыли, то я могу напомнить об одном перстне, который я, хоть и одеваю редко, но всегда держу при себе. - Ну ладно, закончим эту тему, - рассмеявшись, сказал Джемс. - Согласен, - поддержал его я, - но только после того, как я вручу свои подарки Вашей супруге и Вам. С этими словами я достал из другого кармана бархатный футляр, в котором лежал камертон, купленный мной в Вене в одной из музыкальных лавок. Хозяин лавки уверял меня, что этим камертоном пользовались самые выдающиеся музыканты прошлого. И действительно вещь была старинной и сделана большим мастером своего дела. Я понял это, как только взял его в руки. Даже не будучи знатоком в музыке, я сразу же ощутил, что этот камертон был сделан человеком, который очень любил своё дело, и именно это ощущение заставило меня приобрести эту, мне лично, казалось бы, совсем не нужную вещь. Уже в Лондоне, когда Дория сказала, что у меня есть возможность повстречаться с семейством Ретедли, я вспомнил об этой своей покупке, ведь Лиза была скрипачкой, и подобная вещица могла быть для неё весьма ценным подарком, в то время как для другого человека это была лишь звенящая металлическая безделушка. Приняв от меня футляр, открыв его и поблагодарив за подарок, Лиза стала рассматривать сам камертон, вертя в руках и внимательно присматриваясь к его ручке. Такое её поведение заинтриговало нас с Джемсом, и мы выжидательно смотрели на происходящее, в надежде, что Лиза сама пояснит нам, что именно вызвало у неё такой интерес. - Этого не может быть! – наконец воскликнула она, - или меня подводит зрение, или Вы, Лёвушка, сделали мне безценный подарок. - В чём дело, дорогая? – заинтересованно спросил Джемс. - Вот посмотрите, - протягивая нам камертон, взволнованно говорила Лиза, - вот здесь, меленький значок, видите? - Да, - ответили мы одновременно. - Я вижу здесь какую-то закорючку, - присматриваясь, продолжил Джемс. - Ты тоже видишь её! - ещё более радостно воскликнула Лиза. - Да, ну и что в ней такого? – не понимая её восторга, спросил Джемс. - Да ведь этим камертоном пользовался сам маэстро Страдивари! - всё с тем же восторженным подъемом стала объяснять Лиза. – Когда-то в одной книге по скрипичному делу, мне попалась информация о том, что маэстро настраивал свои скрипки, используя камертоны только одного мастера. У него их было несколько, и чтобы никто не подменил их, маэстро отметил каждый свой камертон специальным значком и, похоже, именно этот значок мы и видим сейчас. - Ну, если всё действительно так, как ты говоришь, - ответил ей Джемс, - то в твоих руках сейчас раритет, место которому рядом с той скрипкой, что досталась тебе от моего деда. В этот момент Лиза ударила по камертону палочкой взятой из футляра, и комнату заполнил чистый, высокий звук, заставивший нас всех замереть на какое-то время. - Даже если это и не знак маэстро, - заговорила Лиза, после того как звук затих, - этот инструмент действительно сделан великим мастером своего дела. Вы даже не представляете себе, насколько я благодарна Вам, Лёвушка, за этот подарок. - Мне очень приятно, что он пришёлся Вам по вкусу, - ответил я хозяйке дома, - но у меня есть ещё одна вещь, которую я хочу вручить Джемсу. Я достал записную книжку, сделанную мастерами Общины Али, на которой красовалось изображение белого павлина. Достав из потайного места маленький ключик, я показал Джемсу, как она открывается. Передав её новому хозяину, я пояснил: - В этой книжице мной записаны рассказы, которые явились результатом моего творческого вдохновения, надеюсь, они понравятся Вам, и когда-нибудь помогут скоротать досуг. И первый из них повествует о мужественном капитане, спасшем в страшный шторм свой корабль, и очень многих людей, находившихся на его борту, от неминуемой гибели. Это рассказ о Вас, мой дорогой друг, и это мой ответ на все те Ваши истории о моей храбрости, которая на самом деле была лишь результатом помощи людей, имена которых уже известны Вам, в то время как Ваша стойкость и храбрость, в тот момент, были следствием Вашей высокой чести и ответственности за тех, кто не мог ничего поделать в сложившихся обстоятельствах и полностью зависел от Ваших решений и поступков. - Полноте, Лёвушка, ты просто героем каким-то меня выставляешь, я ведь тогда просто выполнял свой долг, и так поступил бы любой капитан на моём месте, - без ложной скромности ответил Джемс. - Кстати о капитанах, - вспомнил я о своих обязательствах перед мистером Волкстроутом, - у меня есть для Вас привет и наилучшие пожелания от некоего, известного вам, сэра Питера Волкстроута, который является капитаном корабля, доставившего нас из Индии. Во многом благодаря знакомству с Вами, дорогой Джемс, мы с ним крепко сдружились. - Благодарю, Лёвушка, - обрадовавшись вестям от доброго друга, ответил Джемс, - Питер один из немногих людей, дружба с которыми для меня большая честь, и я очень рад, что между вами тоже сложились добрые отношения. Давай пройдём в гостиную, и ты расскажешь мне как он, и где он. Оставив Александру дальше играть с гувернанткой, мы вернулись в зал с камином, возле которого было очень тепло и уютно. Лиза распорядилась, чтобы нам подали кофе, предварительно поинтересовавшись, не желаю ли я чего-нибудь покрепче. Я сказал, что алкоголь не употребляю вовсе, на что она призналась, что и они следуют тому же принципу с тех времён, как оказались рядом с Флорентийцем, и горячительные напитки у них в доме предназначаются только для гостей. Наша беседа у камина затянулась надолго. Джемс уговорил меня остаться у них ночевать и отправил посыльного, чтобы сообщить об этом Никито и Дории. Моё повествование о жизни последних лет вызвало живой интерес у обоих Ретедли, и они задавали мне массу вопросов, особенно касательно жизни в общине Али. Потом Джемс и Лиза поочерёдно рассказывали мне о периоде проведённом в Америке, об особенностях общины, созданой там Флорентийцем, моим братом, самим Джемсом, и ещё многими и многими людьми, имевшими общие с ними взгляды на жизнь. Мы засиделись далеко заполночь, прервавшись лишь на ужин, и когда Лиза отлучалась, чтобы уложить Александру спать. Когда часы пробили три часа ночи, Джемс, как бы опомнившись, воскликнул: - Господи, Лёвушка, да какие же мы всё-таки эгоисты, ты же ведь только с дороги, а мы донимаем тебя своими расспросами. - Не волнуйтесь, друзья, - ответил я, успокаивая его и Лизу, которая тоже стала извиняться передо мной, - во-первых, наше путешествие было скорее приятным, чем утомительным, во-вторых, мне не впервой проводить ночи без сна, благо И. закалил меня очень хорошо, кроме того, я обучен упражнениям, позволяющим очень быстро восстанавливать силы, при минимальных затратах времени на отдых, и в-третьих, на завтра у меня нет никаких особых планов, так что я могу спать столько сколько захочу. А вот то, что я задерживаю вас своими разговорами, даже не поинтересовавшись вашими планами на следующий день, не делает мне чести. - План у нас на завтра только один, - с улыбкой ответил Джемс, - быть в полном твоём распоряжении. Но раз уж мы заговорили об отдыхе, то, возможно, всем нам следует идти спать, тем более, что как минимум завтрашний, хотя нет, уже сегодняшний день мы сможем провести вместе. Утром, после завтрака мы поехали в дом Флорентийца, где Джемс и Лиза познакомились с Никито, после чего все вместе мы отправились на экскурсию по Лондону. Мы посетили множество удивительных по красоте мест. Джемс оказался большим знатоком истории своего города и своей страны. Его рассказы были и увлекательны, и поучительны. Лиза в шутку пеняла мужу, что он ещё ни разу не показывал ей город таким вот образом, и благодарила нас за то, что мы раскрыли в её супруге талант гида. Только к вечеру мы распрощались с семейством Ретедли у порога дома лорда Бенедикта, договорившись на завтра продолжить наше совместное изучение достопримечательностей столицы Великобритании. Встретившая нас Дория сообщила, что мы поспели как раз к ужину. Она даже немного расстроилась тому, что Джемс с Лизой уехали к себе, не оставшись с нами. Единственным аргументом в их пользу было то, что они спешили к дочери, которую не видели весь день. Когда после ужина я поднялся к себе, в дверь моей комнаты постучали. Открыв, я увидел Артура, державшего в руках небольшой поднос, на котором лежал запечатанный конверт без подписи. - Уезжая, хозяин приказал передать вам это письмо, - без предисловий и очень лаконично доложил он. Вскрыв конверт, я прочёл следующие строки, написанные красивым почерком Флорентийца. «Дорогой мой друг и ученик, Лёвушка. То, что ты читаёшь это письмо, означает, что я не ошибся в твоей чести и верности выбранному тобой добровольно жизненному пути. Впереди тебя ждут серьёзные испытания, которые потребуют от тебя напряжения всех твоих сил. И помощь моя и всех твоих друзей будет с тобой. Сейчас иди с Артуром и сделай всё так, как он тебе укажет. Твой искренний и преданный друг, Венецианец». - Я готов следовать за Вами, сейчас же, - прочтя письмо, коротко сказал я Артуру, ожидавшему тут же в комнате. Без лишних слов, он развернулся и повел меня в кабинет Венецианца. Оказавшись внутри, я почувствовал незримое присутствие своего Великого друга. Отделка стен, шторы, ковёр, иные мелкие детали интерьера сразу же побудили меня назвать этот кабинет, про себя, «зелёным». Здесь была такая замечательная атмосфера, что мне захотелось остаться в этом месте подольше, но Артур направился к одному из книжных шкафов и нажал какой-то потайной рычаг. Буквально через несколько секунд, шкаф сдвинулся с места и отъехал в сторону. - Прошу Вас, сэр, - проговорил Артур, жестом предлагая мне войти в образовавшийся проём. Не медля ни секунды, я шагнул вперёд и оказался в помещении, похожем на те, где мне довелось бывать, когда мы жили и обучались в городе кайяйшенов. Шкаф за моей спиной вернулся на своё место, и всю комнату залило голубоватое сияние. В его свете я увидел алтарь с семью чашами, в каждой из которых кипел огонь одного из лучей. За алтарём виднелась ниша с арочным сводом, внутри которой я заметил постамент с находящимся на нём огромным креслом, которое скорее следовало бы назвать троном. Понимая, что всё будет происходить так, как нужно, я стоял не шевелясь, спокойно ожидая дальнейшего развития событий. Через некоторое время в нише, как раз там, где стоял трон, возникло сначала едва заметное, но потом всё более и более яркое свечение, с преобладанием изумрудного цвета. Постепенно это сияние стало приобретать очертания человеческого тела и, в конце концов, я увидел дорогие мне черты своего друга и Учителя Венецианца. Он был одет в сияющие белые одежды, улыбка на его лице была мягкой и ласковой. Он поднялся на ноги и направился ко мне. Я поспешил ему навстречу, и оказался в его крепких объятиях. Такая мощь влилась в меня в этот момент, что у меня аж задрожали ноги, но Венецианец крепко удерживал меня и отпустил только тогда, когда я полностью овладел собой. - Я пришёл, чтобы подготовить тебя к тем встречам, что предстоят тебе в ближайшее время, - проговорил он, после того как мы обменялись приветствиями. Всё, что происходило далее в тайной комнате Учителя, пока не подлежит разглашению, так как мне ещё не дано разрешение описывать то священнодействие, что свершилось там. Когда я вернулся в зелёный кабинет, Артур ожидал меня там. Он предложил мне выпить особого чаю, на что я с радостью согласился, потому что вдруг ощутил, что испытываю довольно сильную жажду. Сказав, чтобы я подождал его здесь, он на время удалился и вернулся с полным заварником ароматного напитка. К моему удивлению, я сам оприходовал всё, что было в чайнике, заметив это только тогда, когда попробовав вновь наполнить свою чашку, обнаружил, что в нём ничего нет. Заметив мой вопросительный взгляд, Артур сказал, что именно этого чая, пожалуй достаточно, но если меня ещё мучает жажда, он позаботится о том, чтобы мне приготовили какое-нибудь иное питьё. Я вначале хотел попросить его об этом, но потом вдруг ощутил, что жажда отступила, и мне очень захотелось спать. Это была, пожалуй, первая ночь за последнее время, когда я проспал до утра, как будто провалившись в сон, как только коснулся подушки. Встретивший меня перед завтраком Никито, внимательно посмотрев на меня, только и сказал: - Поздравляю, Лёвушка, я искренне рад за тебя. За завтраком мы познакомились с индусом Сандрой, который зайдя поработать с книгами из библиотеки лорда Бенедикта, и узнав, что в доме гостим мы с Никито, очень обрадовался возможности познакомиться с друзьями лорда, и особенно с братом графа Николая, который по его словам, стал для него тем образцом ученого, каким он сам безуспешно стремиться быть. Юноша явно скромничал, потому что по каждому вопросу из обсуждавшихся за столом, он высказывал настолько зрелые суждения, что без сомнения можно было сделать вывод об очень высокой и разносторонней образованности этого человека. Узнав, что мы уезжаем завтрашним утром, он немного расстроился тому, что ему, как всегда, не хватает времени на общение с приятными людьми, но выразил при этом надежду на то, что нам ещё предстоит увидеться и вероятно в обществе самого лорда Бенедикта и моего брата. После завтрака, Сандра отправился работать с книгами к себе в комнату, Никито пошёл в большую библиотеку, а я пригласил леди Катарину пройти со мной в малую библиотеку, где мы беседовали вчера. Она попросила дать ей время, чтобы зайти к себе в комнату, и мы договорились, что встретимся в библиотеке через пятнадцать минут. Когда я вошёл, леди Уодсворд уже ожидала меня там. В руках у неё был пухлый конверт. Она заговорила с волнением в голосе: - Я многократно обдумала всё то, что Вы мне сказали граф, и пришла к выводу, что буду Вам только обузой, так как нет во мне ещё всех тех качеств, о которых Вы говорили. Мне трудно выразить словами благодарность Вам за то, что Вы собираетесь сделать для моей дочери, но скажу одно, я по гроб жизни готова служить Вам за это. Думаю, что Вы уже поняли, что я не готова ехать с Вами. Мне бы не хотелось показаться Вам навязчивой, но я, всё же, попрошу Вас передать это письмо моей дорогой Дженни, если Вы посчитаете это возможным. С этими словами она протянула мне конверт. Я взял его, и ответил: - Я очень рад, дорогая леди Катарина, что принимая решение, Вы руководствовались, в первую очередь, интересами дочери, а не своими личными устремлениями. Я передам ваше письмо миссис Дженни, как только к этому предоставится возможность. Но должен Вас предупредить, что это может произойти не при первой нашей с ней встрече, а только тогда, когда она будет в состоянии спокойно и трезво воспринять всё то, что написано Вами ей. - Я полностью полагаюсь на Вас, граф, в этом вопросе, - с благодарной улыбкой ответила леди Уодсворд, - пусть всё происходит тогда, когда к этому будут наилучшие предпосылки. Остаток дня мы с Никито провели с семейством Ретедли. Лиза устроила нам целый концерт, исполняя и классические, и свои произведения на своей замечательной скрипке. Им так не хотелось отпускать нас, что мы вернулись домой только поздним вечером. На следующий день мы махали им с палубы корабля, который должен был доставить нас через Ла-Манш во Францию.
star: Глава 15. Рим. Дженни Седелани. Снова Браццано. Завершение моей миссии. Возвращение на Восток. Древнейшая из европейских столиц преподнесла нам приятный сюрприз в виде солнечных, и по-летнему тёплых дней, сопровождавших нас все время нашего пребывания в Риме. Прямо с вокзала мы с Никито отправились по адресу, указанному мне заранее сэром Уоми. Нанятая нами коляска остановилась возле небольшого, уютного домика. На наш стук в дверь, вышла уже немолодая, небогато, но очень опрятно одетая, женщина. Представившись, мы спросили разрешение войти. Узнав, что мы посланники сэра Уоми, она с улыбкой поприветствовала нас, но в этой улыбке я уловил печаль, а кроме того ещё и её мысль о том, что она не смогла выполнить данное ей поручение. Объяснение этому мы получили сразу же, как только прошли в гостиную. Предложив нам присесть на стулья, женщина, представившаяся нам Лючией Голбани, с сожалением в голосе сообщила, что синьора Седелани, находившаяся у неё последние несколько месяцев, пропала вчера вечером, выйдя на улицу, несмотря на то, что была предупреждена о необходимости находиться либо в доме, либо в пределах заднего дворика, где располагался небольшой сад. - Я не понимаю, почему она так поступила, - говорила синьора Лючия, - всё было как всегда. Хотя она и грустила последнее время больше обычного, но я старалась поддерживать её. Синьора Дженни много читала, и когда мы беседовали, она высказывала очень правильные мысли о жизни и о том, что нужно делать для того, чтобы изменять её к лучшему. Я не вижу никаких предпосылок для такого её поступка. - Если вы не возражаете, - заговорил я, мы бы хотели осмотреть комнату синьоры Седелани, возможно там удастся найти объяснения её исчезновению. - Конечно, пожалуйста, синьоры, следуйте за мной, - ответила синьора Голбани, вставая со стула и направляясь к лестнице на второй этаж. Мы с Никито сразу же последовали за ней. Комната, в которой жила Дженни была небольшой, но очень опрятной. Кровать аккуратно застелена, никаких признаков беспорядка, свидетельствовавших о поспешных сборах, видно не было. На столе лежала раскрытая книга, что скорее свидетельствовало о том, что из комнаты она выходила на некоторое время, так как закладка лежала рядом с книгой, а это значило, что чтение было прервано на очень короткое время. Осмотревшись, Никито подошёл к камину и стал внимательно рассматривать его содержимое. Приблизившись к нему, я увидел небольшую кучку пепла, оставшуюся, скорее всего, после сожжения небольшого письма или записки. - Похоже, Лёвушка, ответы на все наши вопросы в этом пепле, - проговорил мой друг, продолжая внимательно рассматривать содержимое камина, - если бы мы могли узнать, что было написано на этом листке бумаги, скорее всего, нам бы стало понятно, что же всё-таки произошло. В этот момент меня посетила одна идея. У меня с собой был хрустальный шар, подаренный мне Александе́ром в Бомбее. Последнее время я не так активно пользовался им как раньше, но всё равно не реже чем раз в неделю, выделял время на то, чтобы поупражняться с ним. - Если мы соберём этот пепел, - негромко сказал я своему другу, - то возможно мне удастся узнать не только то, что было написано в письме, но и то, кто и с какой целью его писал. Никито понимающе кивнул и попросил синьору Лючию принести нам лист бумаги и небольшую метёлку, что она и сделала весьма скоро. Получив то, что просил, он присел возле камина и аккуратно смёл на лист бумаги заинтересовавший нас пепел, сложив затем бумагу в конверт, таким образом, что всё содержимое оказалось внутри. - Мы можем остановиться в этом доме, синьора? - спросил я Лючию. - Да, конечно, синьоры, - ответила она, - комнат в доме достаточно, вот только они не очень большие. Идёмте, я покажу вам те, что свободны, и вы сможете занять наиболее понравившиеся вам. Мы начали осмотр с двух комнат, расположенных рядом с той, где проживала Дженни и на них же и остановились. Небольшие, но очень опрятные, они имели всё, что было необходимо нам с Никито. Кровать, рабочий стол, кресла, шифоньер и большой сундук были в каждой из них. Что ещё нужно для того, чтобы иметь возможность отдохнуть и поработать, когда в этом есть необходимость. Быстро приняв это решение, мы перенесли на второй этаж свои вещи и решили заняться собранным в камине пеплом. Синьора Лючия предложила нам завтрак, но мы отказались, сообщив ей, что уже подкрепились в вагоне-ресторане, и до обеда вряд ли будем испытывать потребность в пище. Поняв, что мы хотим остаться вдвоём, женщина покинула нас, предварительно сообщив, где мы её сможем найти, если нам что-нибудь понадобиться. Оставшись наедине с Никито, я поделился с ним своей идеей относительно хрустального шара. Он поддержал её и мы, быстро разместившись каждый у себя, и разобрав вещи, встретились в моей комнате. К этому времени я успел провести все необходимые приготовления, расположив шар на столе удобным для себя образом. Никито отдал мне конверт с пеплом, задёрнул тяжёлые, плотные шторы, обеспечившие нужный мне полумрак, и расположился в кресле, чтобы быть рядом, и в случае чего, воспрепятствовать всему, что могло бы отвлечь меня от начатого действия. Я развернул конверт, поставил шар на пепел и зажёг за ним свечу, после чего стал внимательно всматриваться в центр шара. Вначале, как обычно, я наблюдал только причудливые блики, возникающие в результате преломления в сфере света от пламени свечи. Через время сфера затянулась вначале серым, а затем очень темным туманом. Продолжая всматриваться, и как бы проходя через этот туман, я стал различать вдалеке очертания человека, что-то очень сосредоточенно писавшего за столом. Я стал приближаться к нему, и понял, что он находиться в какой-то достаточно просторной келье, тускло освещённой свечами. Вдоль стен располагались шкафы, частично закрытые, а частично открытые, на полках которых стояли книги, в том числе очень много старинных. Перед этим человеком лежало письмо, написанное женским почерком. В этот момент мне стало ясно чем он занимается. Этот мужчина подделывал почерк, ориентируясь на увиденное мной письмо. Попытавшись разобраться в этом, я понял, что письмо это написано очень много лет назад леди Катариной Уодсворд Браццано. Вникнув в суть того, что делал этот человек, я понял, что он писал Дженни, имея целью с помощью этого письма выманить её из дома. Текст письма был следующим: «Дорогая моя доченька, милая моя Дженни. Я понимаю, как виновата перед тобой, и что у тебя есть все основания игнорировать это письмо, но, тем не менее, я пишу его в надежде на то, что смогу помочь тебе хотя бы таким образом. Всё время нашей разлуки я искала способ вызволить тебя из тех обстоятельств, в которых ты оказалась по моей вине. Не знаю, сможешь ли ты простить меня, но я прощу себя только после того, как буду знать, что ты свободна от того ужасного брака, в который вступила по моему наущению, и можешь снова жить и веселиться, чувствуя себя в полной безопасности. Именно поэтому я приехала в Рим. У меня есть план твоего спасения, указанный мне теми твоими друзьями, к которым ты обратилась за помощью. Моё участие в нём – это моё искупление тех грехов, которые и стали причиной всех наших несчастий. Никому ничего не говори, надень на себя вложенную в письмо подвеску, она оградит тебя от влияния твоих врагов, и приходи по указанному мной адресу. Я нахожусь здесь с нашими общими друзьями, и как только ты доберёшься до нас, мы покинем этот город и отправимся туда, где тебе больше ничего не будет грозить. Письмо это сожги, и действуй не медля. От того насколько точно и быстро ты выполнишь эти указания, будет зависеть успех всего нашего дела. Твоя любящая и преданная тебе, мама». Закончив писать, мужчина совершил над письмом какой-то обряд, после чего вложил его в конверт, добавив туда простенькую на вид, но довольно ценную подвеску на тоненькой цепочке, и запечатал своё послание. Взяв в руку колокольчик, он позвонил, и в келью вошёл сгорбленный старик с засаленными седыми волосами. Писавший вручил ему конверт и дал точные распоряжения, что с ним делать. Из его слов следовало, что письмо должны были вручить служанке, приходящей в дом три раза в неделю, с тем, чтобы она передала его Дженни в строго определённое время. Теперь мне стало ясно, что именно произошло, и что никакой другой информации из имеющегося у нас пепла, получить более невозможно. Завершив сеанс работы со сферой, я обработал её подобающим образом, после чего поделился всем, что узнал с Никито. Не долго думая, мы с ним пришли к тому, что можно попробовать, воспользовавшись какой-нибудь вещью, принадлежащей Дженни, с помощью шара увидеть и её саму, и то место где она может находиться, после чего принимать дальнейшие решения по поводу необходимых для её возвращения действий. Также, Никито высказал предложение обратиться к сэру Уоми, которому в этой истории открыто намного больше чем нам, прежде чем предпринимать последующие шаги. Не откладывая это дело в долгий ящик, мы направились к синьоре Лючии и попросили её ещё раз показать нам комнату Дженни и указать те вещи, которые принадлежали хозяйке комнаты. Она сразу же поднялась с нами наверх и, открыв комод, достала маленькое распятие. - Эта вещь, - сказала нам сеньора Голбани, - принадлежала отцу синьоры Седелани, он был пастором, и это единственное, как она мне рассказывала, что осталось у неё в память о нём. Вечерами, когда она читала, я частенько замечала это распятие у неё в руках. Мы поблагодарили синьору Лючию и вернулись в мою комнату. После проведения всех необходимых подготовительных действий, я вновь приступил к работе с шаром. В этот раз всё было совершенно иначе. Шар сразу же засветился белым сиянием, и я почувствовал, будто парю в облаках. Передо мной возник образ человека, которого я не знал, но мне тут же пришло осознание того, что это, скорее всего, пастор, отец Дженни. Каким-то образом мне сразу же стало понятно, что жизнь этого человека прошла в безкорыстном и самоотверженном служении людям, и что близится момент его возвращения в новом круге воплощения в нашем мире. Он смотрел на меня, улыбаясь ласково и спокойно, но не произносил и слова. Внезапно, рядом с ним появился сияющий образ Венецианца. Это было для меня очень приятным сюрпризом и большой радостью. - Рад приветствовать тебя друг мой, - проговорил он, одарив меня своей лучезарной улыбкой. - Вот и дошёл ты, Лёвушка в своём развитии духа до того уровня, когда верность твоя в выполнении указаний учителя испытана полностью и пришло время действий, основанных на твоём собственном выборе. Твои силы и возможности позволяют тебе поступать таким образом. Кроме того, в этом деле есть то, что сделать должен ты сам, по своему усмотрению. Твой выбор станет определяющим в большой цепи событий, важность которых переоценить невозможно. Поэтому помощь всех тех, кто может быть полезен тебе, дана будет там и тогда, где и когда она станет нужна. Но только помощь, ведь тебе уже известно, сколь важно, чтобы человек действовал сам, основываясь на личных жизненных принципах и взглядах. Все мы и Никито, и я, и сэр Уоми, с радостью выступаем помощниками тебе в разрешении твоей кармической ситуации, но выбор и принятие решений остаются за тобой. И здесь тебе может быть дан только совет, но никаких указаний. - Благодарю, Учитель, - ответил я, чувствуя мощный поток энергии, вливающийся в меня от Венецианца, - я прошу вашего совета, есть ли ещё что-либо, что мне нужно знать или сделать, прежде чем начать действовать? - У тебя есть всё, что тебе необходимо, - услышал я в ответ, - и сейчас я могу помочь тебе тем, что облегчу поиск Дженни, показав тебе её образ, ведь ты никогда не видел её ранее. Это всё, что может быть дано тебе сейчас в качестве помощи. И помни, я всегда подле тебя. В этот момент рядом с образами пастора и Венецианца возник ещё один. Это была молодая, очень красивая и очень печальная женщина. Мне было достаточно одного взгляда, чтобы запомнить, как она выглядела, затем все образы растаяли в свете, и я понял, что мне следует приступить к поиску Дженни. Я начал выделять из тех вибраций, которыми был наполнен крест, те, что принадлежали Дженни, и постепенно перед моими глазами вновь нарисовался её образ. Он выглядел как простая, безжизненная картинка, подвешенная в пространстве. В этот момент мне пришло понимание того, что если я отпущу её, то она притянется к тому, что наполнено жизненной силой Земли, а именно к телу Дженни. Наблюдая таким образом за этим процессом, я смогу увидеть то место, где она находится сейчас. Силой намерения я отпустил картинку Дженни, и она действительно поплыла в определённом направлении. Неспешно я последовал за ней. Вначале всё происходило очень медленно, но постепенно скорость движения стала возрастать, а затем стала просто стремительной, и я увидел её. Дженни сидела в тёмном подвале на сбитой из наструганных досок кровати, поверх которой был брошен набитый старой соломой матрац. На табуретке рядом с кроватью стояла металлическая кружка с водой. Больше в помещении ничего не было. Сама она была неподвижна, глаза закрыты, так как в подвале стояла непроглядная тьма. Но она не была сломлена и подавлена. Да, напугана, да близка к отчаянию, но всё равно девушка думала только о том, что же можно в такой ситуации сделать, твёрдо решив стоять на своём до конца, ни за что не соглашаясь вернуться к той жизни, которую вела, будучи рядом с Браццано и его приспешниками. Это меня очень порадовало, и я решил хоть как-то подбодрить её. - Дженни, - позвал я. Она вздрогнула, но не испугалась. - Кто здесь? – твёрдым голосом спросила девушка. - Я друг и помогу Вам, - ответил я, не будучи уверенным в том, что она услышит меня, - я пришел от друзей Вашего отца, не того, что дал жизнь Вашему телу, а того, что был Вам отцом по сути. - Кто Вы? – задала она второй вопрос, подтверждая тем самым, что слышит меня. - Я друг людей, которые известны Вам под именами лорд Бенедикт и сэр Уоми. Услышав имена моих дорогих Учителей, Дженни напряглась и аж подалась вперёд. - Так значит, они знают где я и смогут помочь мне? – спросила она, и в её голосе ощутилась надежда и радость. - Уже да, и как только это станет возможным, я заберу Вас из этого места. А сейчас Вам следует отдохнуть, чтобы иметь силы, когда они Вам потребуются. - А Вы не можете забрать меня сейчас? – последовал следующий вопрос. – Ведь Вы же не останетесь здесь со мной. Так когда будете уходить, просто возьмите меня с собой. - Сейчас это невозможно, дорогая Дженни, - ответил я, - но очень скоро я приду за Вами, и тогда мы вместе покинем это весьма неприятное место. - Так Вы сейчас не здесь? – очень удивившись, спросила девушка. - И да, и нет, представьте, что всё это происходит во сне, но сон этот вещий, и он обязательно сбудется, - проговорил я, не зная как объяснить ей всё происходящее, но в последний момент, найдя выход. - Так это только сон, - проговорила Дженни и в её голосе проявились нотки разочарования. - И да, и нет, - снова воспользовался я тем же приёмом, - представьте, что Ваши молитвы были услышаны, и определённым, не важно каким, образом Вашим друзьям стало известно место, где Вы находитесь, и они делают всё от них зависящее, чтобы вызволить Вас отсюда. Вам же следует, собрав всю свою силу духа, сохранять безстрашие и уверенность в благополучном завершении этой истории. - Хорошо, - более твёрдым тоном ответила она, - не знаю почему, но я верю Вам и с этого момента не позволю себе расклеиваться, а буду держаться так, как учил меня мой отец, он был пастором и всегда говорил, что Бог посылает человеку только те испытания, которые ему по силам. И раз Бог послал мне такие испытания, значит я могу со всем этим справиться. - Вот и правильно, - проговорил я, стараясь напитать Дженни эманациями Мира Сердца, Любви, Безстрашия и Радости, в том объеме, который был нужен ей, и проводником которому мог служить я, - отдыхайте. У меня получилось, потому как после этого, девушка легла на кровать и заснула. Я же решил, что следует понять где находится помещение, в котором удерживают Дженни, и вначале нашёл выход из подвала в дом, потом выход из дома, потом, поднявшись над местностью, сориентировался где расположен сам дом и где находимся мы с Никито. Перед моими глазами как будто лежала карта, и я чётко разобрался со всей дорогой, соединяющей эти два места. Завершив сеанс, я в подробностях рассказал обо всём Никито. Внимательно выслушав меня, он повторил своё предложение обратиться к сэру Уоми, что мы и сделали незамедлительно. Через несколько минут перед моим внутренним взором предстал сияющий образ сэра Уоми, а рядом с собой я ощущал присутствие Никито. - Вы звали меня, друзья, и я внимательно вас слушаю, - услышал я его чудесный голос. - Да, мы обратились к Вам с призывом, - начал я, - потому, что в деле, порученном Вами, возникли обстоятельства, требующие, на наш с Никито взгляд, решительных и быстрых действий. Дженни Седелани вчера вечером покинула дом, в котором жила всё последнее время и до сих пор не вернулась. У нас есть все основания предполагать, что она находится под воздействием гипнотического влияния, так как нами было найдено сожженное письмо, которое, вероятнее всего, и стало причиной её ухода. Используя хрустальный шар, мне удалось увидеть то место, где её удерживают, и у меня создалось впечатление, что у похитителей в отношении неё весьма зловещие планы. Так как Вам открыто намного больше чем нам, мы решили узнать Ваше мнение по поводу происходящих событий. - Я еду к вам, друзья мои. И к вечеру уже буду в Риме. До этого времени следует освободить Дженни из заточения. Для этого вам нужно найти одного человека, зовут его синьор Антонио Корделини. Покажешь ему, Лёвушка, мой подарок, что я дал тебе при первой нашей встрече, и он организует вам всяческое содействие со стороны властей в том, чтобы освободить синьору Седелани. А сейчас действуйте, время дорого. Мы с Никито сразу же отправились по адресу указанному нам сэром Уоми. Когда мы подъехали к огромному особняку, который скорее следовало назвать дворцом, расположенному в большом, очень ухоженном парке, стало понятно, почему сэр Уоми отправил нас сюда. Вся окружающая атмосфера указывала на то, что синьор Корделини весьма влиятелен в этом обществе, но, как мы убедились впоследствии, хозяин дома оказался человеком, совершенно не выставляющим напоказ важность своей персоны. Когда мы передали встретившему нас слуге суть вопроса, по которому мы прибыли, он попросил нас немного обождать и удалился сообщить о нашем визите «господину Герцогу», как он с гордостью назвал своего хозяина. Очень скоро мы увидели идущего к нам стройного, подтянутого мужчину чуть выше среднего роста с седыми аккуратно причёсанными волосами. Несмотря на высокий титул, никакой излишней роскоши в его одежде не было, а в общении он оказался очень простым и приятным собеседником. Увидев показанную мной вещь, и узнав о причине нашего визита, он тут же выразил готовность помочь нам. Отдав несколько распоряжений слуге, он сказал, чтобы мы отпустили привезшую нас коляску, и попросил немного времени на то, чтобы переодеться, предложив подождать его в гостиной. Очень скоро он вернулся в красивом мундире и при сабле. У выхода нас уже ждала карета, которая доставила нас к зданию, где располагались основные силы карабинеров. Там все, кто нам только ни встречался, всячески старались выразить своё почтение герцогу. Мы прошли напрямую в кабинет их начальника, который встретил нас, конечно же, благодаря присутствию синьора Антонио, очень радушно. Узнав о причине нашего визита, он приказал офицеру, дежурившему в приёмной, вызвать к нему командиров двух специальных отрядов. Услышав фамилию Седелани, он сообщил нам о том, что не так давно мертвым в своём особняке был обнаружен синьор Армандо Седелани, а его жену прислуга не видела уже несколько месяцев. По версии самого хозяина дома, как говорили слуги, она уехала в Англию навестить мать. - Так не об этой ли синьоре Седелани идет речь? – задал он нам в конце своего рассказа вопрос. - С высокой степенью вероятности могу ответить «да», - вступил в беседу я, - так как мы с моим другом не так давно были в Лондоне, где виделись с леди Катариной Уодсворд, которая, узнав, что мы будем в Италии, попросила нас передать письмо своей дочери Дженни Седелани. Именно исчезновение синьоры Дженни заставило нас обратиться к синьору Корделини, так что, если имя супруги, упомянутого Вами Армандо Седелани, Дженни, то, скорее всего, речь идёт об одной и той же женщине. В этот момент в кабинет вошли приглашённые офицеры. Оба они были рослыми, подтянутыми и выглядели бравыми солдатами. На большом столе, стоявшем чуть в стороне от рабочего стола хозяина кабинета, они разложили карту, по которой я без труда определил то место, где удерживали Дженни. Осведомившись о моём источнике информации, они спокойно и с пониманием приняли ответ о том, что мне бы не хотелось посвящать их в подробности того, как я её получил. Оба офицера сказали, что место, указанное мной, им хорошо известно, находится не очень далеко от города, но, тем не менее, чтобы добраться до него потребуется не менее двух часов. Мы изъявили желание отправиться в путь немедленно, и синьор Корделини поддержал нас. Команда была отдана, и я, с немалым удивлением, увидел, как слажено и чётко собралось два небольших отряда карабинеров всего за несколько минут. Время пути офицерами было определено очень точно. По прошествии двух часов, наши кареты остановились неподалёку от небольшого старинного особняка, обнесённого высоким забором, сплошь заплетённым каким-то вьющимся растением. Серый дом и серый забор, выглядели заброшенными и запущенными, что вызывало не самые приятные ощущения. Воспользовавшись своими возможностями расширенного зрения, я увидел достаточно большой парк, которого уже давно не касалась рука садовника. Возле дома я заметил трёх вооруженных мужчин, которые, скорее всего, охраняли территорию парка. В доме находилось ещё пять человек, охранявших его изнутри. Все они, кроме одного, были заняты тем, что слонялись по дому. Только этот один разбирался с какой-то книгой, сидя в кабинете. Мне потребовалось время для того, чтобы определить местонахождение Дженни. На моё обращение с вопросом о том, как он видит ситуацию, Никито подтвердил всё то, что открылось мне, и предложил пройти внутрь вдвоём, чтобы исключить человеческие жертвы, так как вероятность вооружённого сопротивления со стороны людей, охраняющих поместье, была весьма высока. - Сеньор Корделини, - обратился Никито к нашему спутнику, - я ни в коей мере не хочу указывать Вами и Вашим офицерам как поступать, но у меня есть одно предложение. Мы с графом могли бы войти внутрь под предлогом того, что желаем, как путешественники интересующиеся стариной, осмотреть это имение. Это позволит нам выяснить кто находится внутри, и после этого решать какие действия будут наиболее эффективны. У меня есть достаточно большой опыт участия в военных операциях, в частности в разведывательных, а граф провел всё детство в армии. Кроме того, восприняв нас как любопытных иностранцев, те, кто находится внутри, вряд ли станут сразу же проявлять враждебность и агрессию. Возможно нам удастся даже вывести одного или двоих из них за ограду, где Ваши люди смогут захватить их, и выяснить достоверную обстановку внутри, если нас не пустят в дом. - У нас вообще-то не принято, чтобы гражданские лица, при подобных операциях, посылались впереди обученных и подготовленных карабинеров, - ответил синьор Антонио, несколько удивлённый такой просьбой, однако то, что Вы говорите, свидетельствует о Вашем немалом опыте, и Ваша уверенность, склоняет меня к тому, чтобы принять это предложение. Хоть это и не по правилам, я соглашусь с Вашим планом, вот только нам нужно решить, какой сигнал Вы нам подадите, если что-то пойдёт не по плану. - Довольно долгий промежуток своей жизни я провёл вдали от людей, высоко в горах, - ответил ему Никито, - тогда один горец подарил мне специальный свисток, звук которого был слышен на очень большом расстоянии. Он предназначался для того, чтобы можно было подать о себе сигнал, в случае, если бы я вдруг оказался в ситуации, в которой мне была бы нужна помощь. Звук его весьма специфичен, и спутать с чем-либо его практически невозможно. На всякий случай я взял его с собой. Пусть это и будет тем сигналом, которой подскажет вам, что мы оказались в непредвиденных обстоятельствах. С этими словами Никито достал из кармана очень необычного вида вещицу, вырезанную, как мне показалось, из кости какого-то животного, и слегка дунул в неё. Раздался короткий, но очень пронзительный звук, который услышали все присутствующие, несмотря на то, что Никито старался сделать это как можно тише. - Хорошо, но если Вы будете в доме, - выдвинул новый аргумент синьор Антонио, - как быть тогда? - Даже если в доме будут закрыты абсолютно все окна, Вы всё равно услышите звук этого свистка, - уверенно ответил Никито, чем окончательно убедил синьора Корделини. - Но как Вы собираетесь проникнуть вовнутрь? – задал следующий вопрос синьор Антонио, к которому, пока говорил Никито, подошёл один из карабинеров. – Калитка закрыта, а забор достаточно высок, кроме того как вы объясните своё присутствие в саду тем, кто находится внутри и, вероятнее всего её запирал? - Нет ничего проще, только Вы расставьте своих людей так, чтобы их не было видно, - ответил Никито и, взяв меня под руку, направился к забору. Подойдя к калитке, он подбросил вверх свою шляпу так, что она упала по ту её сторону, после чего стал громко звать хозяев и стучать. Наблюдая за происходящим, я увидел, что находившиеся возле дома люди услышали крики, и даже как-то растерялись, потому что не ожидали ничего подобного. Прежде чем решится на какое-то действие, один из них, невысокий, но очень подвижный, направился в дом к человеку, читавшему книгу. Последний был очень недоволен тем, что его потревожили, накричал на пришедшего, и приказал ему сначала выяснить что происходит, а уже потом отрывать его от дела.
star: Выйдя из дома и захватив с собой одного из своих приспешников, охранник направился к калитке. Открыв её, он вначале уставился на Никито, а затем, довольно грубо, но не переходя за грань приличия, поинтересовался, почему тот поднял такой шум. Улыбаясь ему в ответ, Никито сказал: - Прошу прощения, синьоры, за беспокойство, мы с приятелем, который, кстати сказать, писатель, путешествуем и очень интересуемся всем, что связано со стариной. Ваше имение заинтересовало нас, и мы решили посмотреть на него. Так получилось, что я подбросил вверх свою шляпу, а она упала по ту сторону забора. Вместо того, чтобы расстроится, я усмотрел в этом повод поговорить с кем-либо, проживающим в этом доме, и возможность для своего друга услышать и записать какую-либо интересную историю, связанную с этим местом. Хорошему рассказчику мы с удовольствием заплатим, но даже если истории и не будет, мы готовы отблагодарить вас, синьоры, если вы позволите нам осмотреть парк и дом. Кроме того, если это имение нам понравиться, мы могли бы предложить за него неплохие деньги хозяевам, если они, конечно, захотят сдать его на время. - Не думаю, что этот дом сдаётся, - ответил ему тот, что был повыше. - Но ведь иногда так бывает, что человек вроде бы и не собирался делать что-то, а тут вдруг поступает интересное предложение, и он понимает, что его следует принять, - возразил Никито. При этих словах, в его руках оказались купюры весьма высокого достоинства, которые сразу же были замечены нашими собеседниками, отчего их глаза загорелись очень полезным для нас огнём. - Мы не можем пустить вас ни в парк, ни в дом, синьоры, - последовал ответ, в котором улавливалось колебание между страхом перед хозяином, и жаждой наживы. - Но если вас заинтересует только прогулка по парку, - тут же перебил его тот, который ходил к человеку, сидевшему в кабинете, и потому считавший себя главным, - то за предложенную вами плату, мы могли бы провести вас, но только при условии, что вы будете всё время рядом с нами, и будете только смотреть, ни о чём не говоря, так как наш хозяин очень большой учёный, и сейчас работает, а в такие моменты он очень злится, если его беспокоят. - Ну что же, - обращаясь ко мне, проговорил Никито, - как тебе, друг мой, такое предложение? - Думаю, что нам стоит посмотреть парк и дом, хотя бы снаружи, - ответил, подыгрывая ему, я, - а если у нас возникнут мысли о том, чтобы на время снять это имение, то мы вполне сможем через этих достопочтенных синьоров передать записку хозяевам. А дальше уже всё пойдёт так, как пойдёт. - Вот и отлично! – воскликнул Никито, протягивая купюры нашим собеседникам, - надеюсь, этого будет достаточно? - Да! Вполне! - не скрывая своей радости от неожиданного куша, воскликнули оба, быстро пряча деньги в карманы. - Заходите, синьоры, - услужливо улыбаясь, проговорил тот, что стоял ближе к нам, - только прошу вас не шуметь. - Конечно, - ответил за нас обоих Никито, - но, если позволите, я бы хотел начать с того, чтобы найти свою шляпу. Оба наших провожатых бросились искать шляпу, которая была очень скоро обнаружена преспокойно лежащей на одном из кустов. Тем временем мы вошли в парк. Калитку за собой я прикрыл, но засов оставил открытым. После того, как шляпа оказалась в руках Никито, он, обращаясь сразу к обоим охранникам, спросил: - А скажите, синьоры, это правда, что в подвале этого дома удерживают в заключении молодую женщину. Те были явно не готовы к такому вопросу, один из них аж поперхнулся, закашлявшись при этом. Но быстро сообразив, чем такие вопросы чреваты, первый потянулся к пистолету. Никито сделал несколько движений, не прикасаясь к этой парочке, и они вошли в то состояние, которое я наблюдал в Константинополе у нападавших на меня людей, после того, как ими позанимался Ясса. Но если тогда, я был несколько удивлён эффектом от тех упражнений, которые мы с ним изучали достаточно долгое время, ведь кроме укрепляющего влияния не своё тело, иных вариантов их применения я даже не предполагал, то после того случая и Ясса, и Айоши показали мне то, что было ранее от меня скрыто. Кроме того, во время моих активных сновидений кое-чему меня обучили И., Флорентиец и Али. Так что, нынешняя ситуация меня ничуть не удивляла, более того, я и сам уже умел совершать нечто подобное. - Лёвушка проводи этих синьоров к нашим друзьям, они пробудут в таком состоянии всего несколько минут, - услышал я мысль, посланную мне Никито, после того, как он разоружил обоих охранников, - скажи синьору Антонио, чтобы они ожидали сигнала свистка, затем возвращайся ко мне. Я сразу же выполнил его указание и, подхватив под руки обоих шатающихся охранников, практически понёс их к калитке. Они смотрели на меня обалдевшими глазами, не понимая, что с ними происходит. Оказавшись на улице, я был приятно удивлён тем, как скрытно вели себя карабинеры. Если бы я не знал о том, что они рядом, и не видел бы их своим расширенным зрением, то даже не заподозрил бы их присутствия. Заметив, что я тащу двух человек, один из офицеров дал команду четверым своим подчинённым, которые, появившись из кустов, побежали ко мне и, схватив моих подопечных, очень быстро снова скрылись в кустах. Проследовав за ними, я передал просьбу Никито синьору Корделини, на которого первый результат наших действий произвел хорошее впечатление, и тут же направился обратно. Никито я не застал на том месте, где оставил. Он отошёл с дорожки и укрылся в густых кустах, которые покинул, завидев меня. - К тому охраннику, что остался у дома, вышел ещё один, - сообщил мне мой дорогой поручитель, - теперь в доме их осталось трое, плюс главарь. Мы пошли по тропинке таким образом, чтобы подойти к парадному подъезду со стороны парка, а не со стороны улицы. Наш расчет оказался правильным. Отсюда нас никто не ждал. Встревоженный долгим отсутствием двух своих сотоварищей, оставшийся охранник действительно позвал одного из тех, что находились в доме, и теперь они вдвоём внимательно наблюдали за дорожкой, ведущей к калитке, прислушиваясь к доносящимся оттуда звукам. Информации они от этого получали крайне мало, что вызывало у них тревожную настороженность. Мы с Никито подошли к ним очень близко, но они так и не заметили нас. - Синьоры, - вежливо и спокойно обратился к ним я, - мы бы хотели пройти в дом, если вы, конечно, не возражаете. Мои слова подействовали на них так, будто с ними рядом разорвалось пушечное ядро. Оба аж подпрыгнули, поворачиваясь в нашу сторону, и пытаясь при этом достать оружие. Так же как и в первом случае, Никито легко разоружил и связал их, введя в состояние прострации на несколько более длительный промежуток времени, так как приглашать карабинеров до того как отыщем Дженни, мы не собирались. Поднявшись по ступенькам ко входной двери, мы вошли в дом. Внутри всё было пропитано запахом сырости и плесени. Очевидно, здесь давно уже никто не жил, а нынешние посетители наводить порядок не стали, так как задерживаться здесь надолго не собирались. - Отправляйся за Дженни, - услышал я посланную мне Никито мысль, - я тем временем разберусь с остальными похитителями. Коротко кивнув ему в ответ, я направился по тому пути, который был пройден мной после общения с Дженни через хрустальный шар. Довольно скоро я оказался перед дверью, ведущей в чулан, где и находилась девушка. На металлическом крюке рядом с ней висел большой ключ, воспользовавшись которым я открыл дверь. Захватив с собой свечу, стоявшую на табурете рядом с дверью, я вошёл вовнутрь. Прикрывая рукой огонь, я подошёл к девушке, лежавшей в забытьи на грубом матрасе. - Дженни, проснитесь, - обратился я к ней. В ответ я услышал только короткий стон. Мои попытки растормошить её также не дали какого-либо положительного результата. Причиной тому, на мой взгляд, могла быть как слабость девушки, так и то, что её чем-то опоили. Расширенным зрением я увидел, что Никито выполнил свою часть задания и, подхватив Дженни на руки, поспешил покинуть это малоприятное место. К тому времени, когда я вышел из подвала, Никито подал сигнал, и в доме уже действовали карабинеры. Как только я появился в передней, ко мне сразу же направились Никито и синьор Корделини. Их лица выглядели озабоченными, так как они видели в каком состоянии находилась Дженни. Никито достал из кармана небольшой флакон, и, открыв его, поднёс к носу девушки. Я ощутил хоть и резкий, но довольно приятный аромат. Вначале ничего не происходило, но через минуту или две Дженни сделала две глубоких вздоха и открыла глаза. Увидев меня, она заговорила, делая перерывы между предложениями: - Как я рада снова видеть Вас, хотя и понимаю, что это сон. Но всё равно мне очень приятно, что Вы приходите. С Вами мне как-то спокойнее. Я знаю, что умру, но когда Вы рядом, меня это совершенно не пугает. - Это не сон, Дженни, - негромко проговорил я в ответ, - и Вы не умрёте. Вы спасены и находитесь среди друзей. Сэр Уоми обещал помочь Вам, а он всегда держит своё слово. - Сэр Уоми удивительный человек… - только и смогла проговорить девушка и снова потеряла сознание. - Что с ней? – задал вопрос Антонио. - Думаю, её опоили определённым снадобьем, - ответил Никито, прощупав её пульс, приподняв веки и внимательно всмотревшись в лицо, - и я даже догадываюсь каким, сейчас я дам ей капли, которые уменьшат его негативное влияние на нервную систему синьоры Седелани, но ей потребуется время и уход, чтобы полностью восстановиться. - Вы можете разместить её в моём доме, - предложил синьор Корделини, - и если нужно, я могу пригласить лучших врачей. - Помощь врачей вряд ли понадобиться, - ответил Никито, - так как мы ожидаем вскорости прибытия в Рим известного Вам сэра Уоми, который, безусловно, сможет помочь синьоре Дженни, а вот предложение разместить её у Вас, мы принимаем с благодарностью, так как обеспечить её безопасность в том доме, где остановились мы, будет значительно сложнее, чем в Вашем. - Буду рад видеть своими гостями и вас, синьоры, - продолжил синьор Антонио, - не говоря уже о сэре Уоми, каждая встреча с которым для меня большое счастье. Тем временем Никито влил Дженни через угол рта целую пипетку розоватой жидкости. Девушка вяло сглотнула её, а через несколько минут её дыхание выровнялось и стало похоже, что она просто спит безмятежным сном. - Возможно Вам, граф, будет удобнее уложить синьору Седелани на кушетку? – сделал предложение синьор Корделини, уже несколько раз бросавший на меня оценивающие взгляды, понимая, что я довольно долго держу девушку на руках. - Мне кажется, что синьору лучше сразу отнести в карету, и как можно быстрее доставить туда, где ей можно будет оказать помощь в большем объёме, - высказал своё мнение Никито. - Конечно же, вы совершенно правы, князь, - тут же отреагировал синьор Антонио, - моя карета в Вашем полном распоряжении. Сейчас я напишу записку своему помощнику и он устроит всё наилучшим образом. Если мы не можем быть вам более полезными, отправляйтесь в путь немедля. Я же вернусь домой, как только разберусь в ситуации. Пока мы говорили, мимо нас провели хозяина дома. Взгляд его был безумен, он выкрикивал бессвязные слова и таращился на всех, явно не понимая того, что вокруг него происходит. На мой мысленный вопрос о произошедшей с ним метаморфозе, Никито таким же образом мне ответил: - Его психика не выдержала того удара, который он собирался нанести мне. Считая себя магом высокого уровня, этот человек решил подчинить себе моё сознание, попытавшись использовать для этого определённое заклинание. Как тебе известно, всякое слово есть ткань тонкоматериальной энергии, влияющая на сознание человека посредством проявления в нём тех или иных образов. Определённые сочетания слов могут оказывать самые различные воздействия на человека, об этом тебе ещё не известно достаточно для того, чтобы понять суть этого процесса, но общую картину ты уловишь легко. Заклинание и есть это сочетание слов, преумножающее энергии каждого из них в отдельности настолько, что слабая психика человека становиться восприимчива к влиянию того, кто использует его в своих целях. Всё это противоречит Законам Мироздания, и если тот, в отношении кого совершается подобное действие не несёт в себе ничего, за что такой посыл мог бы зацепиться, то он возвращается к пославшему преумноженным, в соответствии с «Законом Возвращения». У меня нет ничего, что могло бы удержать в моём энергетическом поле подобное заклятие, и всё, что сотворил этот человек, с удвоенной силой вернулось к нему. В результате он потерял рассудок, фактически подчинив себя себе же самому, утратив при этом связь с реальностью, и заключив себя в некий иллюзорный мир, в котором и будет жить всё оставшееся ему время. Пока Никито объяснял мне всё это, мы подошли к карете и, разместив Дженни как можно удобнее, отправились в дом синьора Корделини. Получив распоряжения от хозяина, и понимая как мы торопимся, возница гнал что есть мочи, поэтому обратно мы доехали значительно быстрее, чем туда. Когда мы прибыли, у меня создалось впечатление, что записка синьора Антонио привела в действие слаженный механизм. Слуги очень быстро и четко организовали носилки, но я сказал, что легко донесу синьору в её комнату на руках. Пока мы поднимались по лестнице, в комнате уже была расстелена постель, и две женщины ожидали нас, чтобы переодеть и привести в порядок Дженни. Супруга синьора Антонио, представившаяся нам Жозефиной, принимала очень деятельное участие во всём происходившем. Никито дал сиделкам чёткие указания о том, что и как нужно делать, и мы оставили их с подопечной. Первым делом мы отправили записку синьоре Лючии о том, что Дженни нашлась, и что мы вместе с ней будем ждать сэра Уоми в доме синьора Корделини. К нам был приставлен слуга, готовый помочь нам в решении любых вопросов. По всему было видно, что синьор Антонио очень тщательно отбирал себе работников, при этом, давая им взамен честного труда достойное вознаграждение и, что возможно не менее, а даже более важно, уважительное и человечное отношение к каждому из них. Мы попросили синьору Жозефину, чтобы нас сразу же известили, как только Дженни придёт в себя. Прогулка по замечательному парку и увлекательная беседа, в которой я выступал стороной вопрошающей и слушающей, позволили нам незаметно скоротать время. Синьор Корделини вернулся домой ближе к вечеру, слегка утомлённый, но очень довольный. Он рассказал нам, что проведя допрос всех задержанных, они смогли получить информацию ещё по трём делам, раскрыть которые им не удавалось уже несколько месяцев. Его очень расстроило то, что от главаря бандитов не было никакого проку, так как он действительно помешался, что подтвердил, приглашённый ими для определения вменяемости главного подозреваемого по двум из этих трёх дел, доктор. Наша беседа могла бы продолжаться ещё долго, но слуга, вошедший с новостью, вызвал у нас всех радостное желание прервать её, чтобы встретить нового гостя, приехавшего в этот дом. Речь шла, естественно, о сэре Уоми. Все вместе мы поспешили покинуть кабинет. Подороге нам встретилась синьора Жозефина, преисполненная радостью не менее нас. В гостиной, куда мы пришли следом за хозяевами дома, нас ожидали сэр Уоми, Анна, Хава и слуга сэра Уоми, который являлся его безсменным спутником во всех путешествиях. Сэр Уоми улыбался своей обворожительной улыбкой, источая вовне благость и умиротворение. Я просто физически ощутил эти эманации, исходящие от него. - Жизнь воистину прекрасна, если она дарит нам возможности таких встреч, - приветствуя своих гостей, проговорил синьор Корделини, - для нас большая честь видеть Вас и Ваших друзей своими гостями, многоуважаемый сэр Уоми. - Мне тоже очень приятно вновь посетить Ваш гостеприимный дом, дорогой синьор Корделини, - ответил гость, - рад видеть в добром здравии синьору Жозефину. Позвольте представить вам, друзья, своих спутников. После короткого знакомства и непродолжительной процедуры обмена любезностями, мы направились в комнату Дженни. Подойдя к постели девушки, сэр Уоми стал очень серьёзным и очень внимательно обследовал её, проверяя пульс, ощупывая кисти рук и стопы ног, и оценивая иные, ему одному известные признаки, по которым он определял, что же следует делать дальше, чтобы помочь несчастной. Мы все терпеливо ожидали его вердикта. Закончив, он повернулся к нам и, обращаясь в первую очередь к Никито, сказал: - Ты всё правильно сделал друг мой, но для восстановления её физического и психического равновесия потребуется не менее недели времени. То, что ей давали, подготавливая к своим темным ритуалам похитители, не может быть выведено из организма за меньшие сроки без риска навредить больной. Так что, если это Вас не очень стеснит, синьор Корделини, мы будем вынуждены задержаться у Вас не меньше чем на этот срок. - Только болезнь синьоры Седелани омрачает нашу радость от вашего присутствия господа, - ответил хозяин дома, - мы с супругой хотели бы, чтобы ваше пребывание в нашем доме длилось намного дольше, и надеемся, что после выздоровления синьоры Дженни, вы найдёте возможным погостить у нас ещё. - Благодарю Вас, друг мой, - ответил сэр Уоми, - возможно Ваше предложение и будет принято, время покажет, как будет чувствовать себя наша пациентка и какие дела могут появиться у нас в Риме. А сейчас я прошу всех мужчин оставить нас с больной, чтобы мы могли сделать ей определённые процедуры. Мы тут же покинули комнату Дженни, в то время как слуга сэра Уоми уже раскрыл довольно вместительный саквояж, из которого стал доставать бутылочки с разноцветными жидкостями, массажные перчатки, наподобие тех, которыми иногда пользовался Ясса и прочие принадлежности необходимые сэру Уоми и его помощницам. По предложению синьора Антонио мы спустились в гостиную, где и решили ожидать завершения лечебных манипуляций с больной. Завязавшаяся беседа как-то сама собой перешла на события сегодняшнего дня, а затем Никито и синьор Корделини так увлеклись обсуждением стратегий и тактик ведения военных операций в различных географических условиях, что мне предоставилась возможность быть просто молчаливым соучастником происходящего. Держа во внимании суть разговора, я переключился на анализ сложившейся ситуации, размышляя над тем, как мог Браццано допустить, чтобы с его родной дочерью случилось такое, и вдруг увидел его. С того момента, как я видел его в последний раз он очень сильно изменился. Пред моим взором предстал постаревший, явно нездоровый человек с болезненным видом лица и походкой выдающей какую-то физическую боль. Браццано, прихрамывая, нервно ходил по не очень просторной комнате, в которой был минимум необходимой мебели, а на окнах я заметил решётки. Он явно нервничал, и его нервозность могла быть связана с тем, что он являлся узником в этом месте. - Как Вы думаете, граф, - обратился ко мне с вопросом, переключившим моё внимание на моих собеседников, синьор Антонио, - для чего синьору Дженни удерживали в таких жутких условиях, когда в доме её можно было содержать в одной из многочисленных комнат, просто заперев там? - Мне кажется, что одной из целей злодеев было подавить её дух, заставить бояться и отчаиваться, - ответил я, - Но для чего им это было нужно, - не понимал синьор Корделини. – Я допускаю, что её муж был причастен к каким-то тёмным делишкам, но неужели Вы думаете, что и она могла иметь к ним какое-то отношение? - Мне трудно судить, располагая столь малым объёмом информации, синьор Антонио, - ответил я, - но думаю, что синьора Дженни как раз старалась вырваться из тех обстоятельств, в которых оказалась, выйдя замуж, и покинув пределы Англии. Те же, с кем имел дела её муж, вероятно, хотели использовать её в своих корыстных целях, возможно для шантажа или иных низких способов воздействия на её супруга. Хотя не следует исключать и той возможности, что она была нужна им для реализации каких-то иных планов, о которых мы даже не можем ничего предположить. - И чем же она может быть так интересна для этих людей? – поинтересовался хозяин дома. На минуту я заколебался, стоит ли посвящать синьора Корделини во все тонкости сложившейся ситуации, но тут же услышал мысль, посланную мне сэром Уоми: - Антонио преданный друг, расскажи ему всё, что знаешь, он нам может во многом помочь, так что, пока я занят, введи его в курс дела. - Вам известна фамилия Браццано? – решив начать издалека, спросил я. - Да, я слышал эту фамилию, - ответил синьор Антонио после короткого раздумья, - но не могу точно сказать в какой связи. - Так вот, этот самый синьор Браццано принадлежит к одной очень скрытной организации, основной целью которой является получение как можно большей власти над людьми. Долгие годы он со своими приспешниками занимался тем, что используя шантаж, различные афёры, простое запугивание и даже насилие, был активным членом этой организации. Не так давно в Константинополе их шайка была раскрыта, многие из тех, кто поверил и доверил ему свои деньги разорились, большинство его сообщников были задержаны турецкой полицией, а сам Браццано, желая спастись, принял на себя определённые обязательства, в результате чего был вывезен из города. Впоследствии, нарушив слово, он опять взялся за старое, втянув в темные дела и свою дочь, сумев подстроить её свадьбу таким образом, чтобы она вышла за одного из приближённых к нему мошенников. Думаю, вы понимаете, что речь идёт именно о синьоре Дженни. В определённый момент, поняв с кем и где оказалась, она решила вырваться из этого окружения, воспользовавшись помощью сэра Уоми. Именно поэтому её не было дома последние несколько месяцев. Мы с князем приехали в Рим, чтобы сопроводить синьору Седелани в то место, где она была бы абсолютно недосягаема для своих преследователей, однако они опередили нас всего на один день. Тем не менее, сейчас синьора Дженни с нами, она под непосредственной опекой сэра Уоми, и это позволяет мне предположить с очень высокой степенью вероятности, что с ней всё будет хорошо. Однако, есть ещё одно дело, без решения которого невозможно полностью обезопасить её. Это синьор Браццано, который приложит все свои силы для того, чтобы заполучить дочь обратно. О причинах такого его желания мы говорить не будем, но необходимость встречи с ним, для того чтобы объяснить ему всю тщетность его попыток, имеется. Возможно, нам придётся ещё раз обратиться к Вам за помощью, синьор Корделини, ведь он находится в окружении отпетых негодяев, многие из которых могут заинтересовать полицию в связи с финансовыми махинациями и разбоем. - Если всё, что Вы говорите, граф, действительно имеет место, а я в этом совершенно не сомневаюсь, - ответил синьор Антонио, с многозначительной улыбкой взглянув на нас с Никито, - то ещё не известно, кто более нуждается в помощи вы или полиция Рима.
star: Тем временем сэр Уоми сделал всё, что посчитал нужным для Дженни и в сопровождении Анны, Хавы и хозяйки дома спустился вниз. - Благодарю вас, друзья мои, за то, что вы так оперативно отыскали синьору Дженни, - проговорил он, обращаясь к нам со своей непередаваемо доброй улыбкой, - ей давали определённые отвары для того, чтобы удерживать в состоянии постоянной вялости и сонливости. Они очень вредны для здоровья, и длительное их применение может вызвать необратимые заболевания, ведущие к смерти. Но сейчас всё в порядке, несколько дней сна и она будет чувствовать себя свежей и хорошо отдохнувшей. А у нас, тем временем, будет возможность до конца урегулировать все вопросы, связанные с её отъездом. Многозначительный взгляд сэра Уоми, брошенный на нас троих, был понятен и мне, и Никито, и синьору Корделини. В ответ мы лишь согласно кивнули головами, подтверждая, что поняли, о чём идёт речь. - Могу ли я просить тебя, Анна, порадовать нас своей музыкой, а если это тебя не затруднит, то и пением? – продолжил он, беря девушку под руку. - Конечно, - очень просто ответила она, - если это не нарушает планы наших хозяев, то я всегда к вашим услугам, господа. - Если у наших хозяев и есть какие-либо планы, дорогая Анна, - вступил в разговор я, - то лично я, буду рекомендовать им отложить все дела ради того, что ожидает нас. - Вы нас очень заинтриговали, граф, - с улыбкой сказал синьор Антонио, - как я понимаю, Ваши рекомендации основаны на личном опыте, и вы уже имеете представление о музыкальном даровании синьоры Анны. - Вы совершенно правы, синьор Антонио, - ответил я, - каждый раз, когда я слышал музыку в её исполнении, я получал не только огромное эстетическое удовлетворение, но и открывал для себя ещё что-то новое, о чём даже не подозревал ранее. Возможно, моё высказывание несколько запутано и витиевато, но, думаю, что после сегодняшнего вечера Вы поймёте, о чём я говорю. - Вы захвалите меня, граф, - смеясь, перебила мою тираду Анна, - а это плохо сказывается на музыканте перед его выступлением, поэтому я настаиваю на том, чтобы Вы прекратили заранее убеждать слушателей в том, что их ожидает нечто необычное. Пусть они сами сделают свои выводы после того, как получат для этого основания. - Подчиняюсь и замолкаю, - так же шутливо ответил я ей. По предложению хозяев, мы вышли прогуляться по парку, чтобы скоротать время до ужина и пообщаться в непринужденной обстановке. Хава, сославшись на некоторые дела, отправилась в свою комнату, все остальные, как-то сами по себе, разбились на группы и, беседуя, вышли в парк. Синьора Жозефина с Анной ушли немного вперёд, сэр Уоми с синьором Корделини следовали за ними, мы же с Никито замыкали шествие. - Где нам искать Браццано? – спросил я своего поручителя, - мне привиделось, что он сам сейчас находиться в заточении. Я рассказал Никито о своём видении, и он согласился со мной, что вероятность несвободы Браццано весьма велика. - Однако, мне кажется, что у сэра Уоми есть ответ на этот вопрос, - сказал он, - и после вечернего концерта он посвятит нас в свои планы. Ужин не затянулся надолго, так как хозяев явно заинтриговало предстоящее музицирование, и как только последний из нас поднялся из-за стола, синьора Жозефина сообщила о том, что музыкальный зал уже готов, и можно начинать, как только синьора Анна посчитает возможным. Зал, оказался очень просторным, оформлен он был в светлых, бежевых тонах, множество цветов украшали стены и стояли в больших вазах на полу. Я подумал, что в старину здесь, наверное, ставились спектакли для развлечения хозяев и их гостей. Рояль стоял на довольно большой сцене. Рядом с ним в большом вазоне находился цветущий куст, источающий тонкий, приятный аромат. - Позвольте мне немного подготовиться, господа, - обратилась к нам с просьбой Анна, - мне нужно буквально несколько минут, чтобы почувствовать инструмент. Не желая ей мешать, мы вышли на террасу, оставив её один на один с роялем. До нашего слуха доносились отрывки музыкальных фраз и небольшие композиции. Затем всё смолкло и Анна пригласила нас вовнутрь, сказав, что готова играть и петь. Мы разместились как можно ближе к сцене и превратились в слух. Первая мелодия была игривой и бойкой, затем нас ждало более серьёзное произведение, которое настроило слушателей на серьёзный лад, а потом рояль ожил! Из-под рук Анны полилась живая музыка Жизни, она проникала куда-то очень глубоко, наполняя всех присутствующих вибрациями высшими по сравнению с жизнью простого дня и вызывая ощущение причастности ко всему, что происходит вокруг, ко всему, что составляет смысл этой самой жизни, ко всему, что и есть сутью человека – к тому божественному началу, которое несёт в себе каждый, иногда даже и не подозревая об этом. А потом она запела. Это был взрыв, это был ураган, это было что-то непередаваемо прекрасное. Я утратил связь с реальностью и оказался где-то очень высоко, в тех сферах, где нет и не может быть ни горя, ни страданий, ни обид. Там я увидел свет, исходящий из уходящего куда-то глубоко вниз тёмного тоннеля. Не знаю как, но я понял, что это свет Души Браццано, и услышал едва уловимый шёпот: «Помоги мне!». Я попытался рассеять тьму тоннеля, наполняя его светом окружающего пространства, но он как будто свернулся сам в себя и исчез. Вместо него я увидел перед собой своего дорогого наставника И. Он был, как всегда, прекрасен и прост одновременно. - Рад видеть тебя, дорогой мой дружок, Лёвушка, - улыбаясь и протягивая мне руки, проговорил он. - Вы не представляете, как я рад видеть Вас, Учитель, - проговорил я, отвечая на его рукопожатие. - Ты уже и сам, наверное, понимаешь, что перед тобой стоит непростая задача помощи Браццано, - продолжил И., - только что ты видел свет его Души и заметил, как он слаб в той тьме, в которую этот человек погрузил себя. Дав ему поцелуй чистой безусловной любви, ты принял на себя определённые обязательства, и создал условия для того, чтобы иметь возможность спасти этого человека тогда, когда уже никто другой, ни я, ни сэр Уоми, ни Флорентиец, ни те, кто идёт свой путь эволюции выше нас, не могут протянуть ему руку помощи. Однако, ты должен понимать, что Браццано уже лишил себя любой иной возможности спасти от разрушения свой Дух и Душу, кроме как путём немедленного ухода из воплощения. И выступая его спасителем, ты будешь являться для него гонцом смерти. Поэтому, кроме носителя собственных ровности духа и мира сердца, ты должен стать для него проводником тех энергий любви, которые, уничтожив его тело, вынесут своим мощным потоком его Дух и Душу за пределы возможностей влияния тёмных оккультистов, являющихся его нынешними хозяевами и собирающихся умертвить его особым ритуальным способом, чтобы получить власть над его Духом и Душой до скончания времён Земли, как места многих и многих его воплощений. Ты ещё не знаешь очень многого, и сейчас не время говорить с тобой об этом, но то, что ты можешь сделать, является проявлением Высшего гуманизма и милосердия по отношению к Браццано. Действуй, друг мой, уверенно и без колебаний, и у тебя всё получится. Помощь наша с тобой пребудет всё время, но только в том объёме, который мы имеем право тебе подать, ибо это твоя кармическая развязка, и только тебе по силам сделать так, чтобы судьбы очень многих неизвестных тебе людей пошли в совершенно иных по своим качественным характеристикам, направлениях, открывая им совершенно иные перспективы духовного роста и развития. А теперь возвращайся в свою реальность, и сделай всё так, как велит тебе сердце. Как только И. замолчал, его образ стал таять, окончательно растворившись в ярком сиянии света. Я же снова ощутил под собой удобный стул и понял, что звуки музыки смолкли. Как обычно после игры Анны, в зале некоторое время стояла гробовая тишина, а затем все присутствующие разразились аплодисментами. Синьор Антонио, не переставая хлопать в ладоши, бросил мне взгляд, лучше всяких слов говоривший о том, что теперь он понял, о чём я говорил, характеризуя игру и пение Анны перед концертом. Синьора Жозефина, сидевшая рядом с супругом, хлопала не менее восторженно, чем он, но была несколько бледна, и её улыбка скорее была результатом хорошего воспитания, нежели отражением внутреннего состояния. В этот момент к ней подсел сэр Уоми и стал тихонько говорить то, что предназначалось, скорее всего, только ей одной. Такой вывод я сделал на основании того, что синьор Антонио даже не заметил нового соседа. Когда чувства, переполнявшие всех слушателей, улеглись, хозяин дома преподнёс Анне огромный букет роз, скорее всего, только что срезанных в оранжерее, и сказал: - Думаю, что могу позволить себе говорить от имени всех присутствующих, выражая Вам восторженную благодарность за то волшебство, которое Вы подарили нам. Смею утверждать, что граф Т., дал непозволительно скромную оценку Вашему таланту и настоятельно требую, чтобы он сейчас же и при всех согласился с этим. - У меня просто нет иного выбора, синьор Корделини, - поддерживая его шутливый тон, ответил я. К тому времени лицо герцогини уже прояснилось, и она смотрела на сэра Уоми взглядом, исполненным глубокой благодарностью. Ещё некоторое время мы поговорили о влиянии музыки на человека и необходимости делать её доступной для широких кругов слушателей. Затем сэр Уоми попросил Анну сопроводить его к Дженни, а нас с Никито зайти к нему в комнату через полчаса. Синьора Жозефина отправилась вместе с сэром Уоми и Анной проведать больную, мы же с герцогом вышли в парк, где уже ощущалась вечерняя прохлада, и в сумерках вовсю стрекотали цикады. Некоторое время мы шли молча, думая каждый о своём. Первым заговорил синьор Антонио: - Я даже не знаю, как выразить словами все те чувства, что поднялись во мне, когда звучала музыка, господа, когда же синьора Анна запела, я просто потерял себя и как будто перенёсся в какой-то сказочный мир. Ничего подобного со мной ещё ни разу не случалось за всю мою жизнь. - Вы даже не представляете, насколько я Вас понимаю, - ответил с улыбкой я, - впервые мне посчастливилось услышать Анну, будучи субтильным юношей, и тогда это было для меня огромным потрясением. С тех пор многое изменилось в моей жизни, но каждый раз, слыша музыку и песни в её исполнении, я оказываюсь под не меньшим впечатлением, чем тогда. - А что вы скажете, князь? - поинтересовался синьор Корделини мнением Никито. - Я скажу, господа, что человек, делающий что-либо от чистого сердца, всегда делает это хорошо, так, что это нравиться многим. Человек же одарённый талантом от Бога, если он использует его безкорыстно, стремясь отдать всё, что имеет, несёт людям ощущение Бога, проявляющее в них всё самое лучшее, и открывающее им совершенно иное понимание многих вещей, ранее казавшихся им простыми и обыденными. - Благодарю вас, князь, - очень проникновенным голосом сказал синьор Антонио, - Вы невероятно просто и понятно выразили то, что я не мог объяснить в себе. Дальше мы снова пошли, сохраняя молчание, сконцентрировавшись на собственных мыслях и чувствах. Как и просил сэр Уоми, через полчаса мы с Никито постучали в дверь его комнаты. Он сам открыл нам, предложив войти и располагаться там, где нам будет удобнее. Хозяин дома выделил каждому из нас шикарные помещения, состоявшие не мене чем из трёх комнат. Но сэру Уоми он предоставил апартаменты, достойные королей. Старинная мебель, гобелены на стенах, толстые ковры на полах, всё это выглядело весьма величественно и вместе с тем очень гармонично. В это время года здесь, как говорил нам хозяин дома, днём ещё достаточно жарко, а по ночам уже становиться настолько прохладно, что стоит предварительно прогревать комнаты. И действительно, когда мы вошли в огромном камине весело горел огонь, наполняя пространство перед ним и светом, и теплом. Перед камином полукругом стояли кресла, именно на них мы и разместились. - Ну что же, друзья мои, начал сэр Уоми, нам предстоит непростое и очень важное дело. Основная роль в нём твоя, Лёвушка, и я думаю, что ты уже знаешь, что мы можем оказать тебе помощь только до определённой степени. Помнишь, как в общине Али, один из карликов не хотел нести к порогу принадлежавшую ему вещь, как тяжело было тащить её Максе, и как легко, в конце концов, он сделал это сам. Но никто кроме Максы, твоего Эты и самого хозяина не мог прикоснуться к этой вещи, иначе вся работа, проделанная И. и Фарнциском, была бы напрасной. В нынешней ситуации в роли Максы будешь выступать ты, Лёвушка, но есть целый ряд нюансов, о которых тебе следует знать, чтобы сделать всё правильно. Именно о них сейчас и пойдёт речь. Я не стану описывать нашу беседу, потому что сэр Уоми сказал, что она должна остаться между нами троими. Скажу только, что времени этот разговор занял немало, и мы отправились спать незадолго до рассвета. Следующий день обещал быть весьма насыщенным различными событиями. Поспав всего три часа, я поднялся, чтобы выполнить полный комплекс гимнастических упражнений и привести себя в состояние абсолютной готовности к действиям в любых условиях и обстоятельствах. Это всё заняло у меня полных два часа, но в результате я чувствовал, что мне по плечу свернуть любые горы. Когда я возвращался из парка, мне повстречалась Анна. Она была как всегда прекрасна, но что-то изменилось в ней за время пребывания в замке князя Санжера. Накануне я не успел разобраться с этим своим ощущением, и теперь мне представлялась для этого великолепная возможность. Только я хотел приветствовать Анну комплиментом, как она вместо того, чтобы поздороваться, глядя на меня широко раскрытыми глазами, проговорила: - Да ты, Лёвушка, весь прямо светишься. Что с тобой произошло? - Доброе утро, Анна, а я сам только собирался сказать тебе, что ты как-то изменилась за время, что мы не виделись, действительно Анну-благодать вижу я сейчас перед собой, - с улыбкой ответил я. - Ой, извини, и тебе доброго утра, - рассмеявшись, сказала Анна, - ты так удивил меня, что я даже забыла поздороваться. - Что это вы тут любезничаете друг с другом, - услышали мы полный юмора вопрос сэра Уоми, незаметно подошедшего к нам, - как будто играете в игру кто кого перехвалит? - Так получилось, - смеясь, ответила ему Анна, - что я прямо с утра пораньше оконфузилась, увидев Лёвушку в каком-то настолько дивном сиянии, что аж забыла поздороваться с ним, а он вместо того, чтобы указать мне на безтактность, стал осыпать меня совершенно незаслуженными комплиментами. - Ну, если так, то ладно, - поддерживая шутливый тон Анны, проговорил сэр Уоми, - и раз уж мы встретились здесь, давайте прогуляемся и побеседуем. Мы с Анной встали рядом с сэром Уоми и пошли все втроём по дорожке, уводившей нас вглубь парка. - Вы оба, друзья мои связаны между собой давней кармой, - заговорил наш дорогой Учитель, после непродолжительной паузы, - и в этой кармической цепи, есть звенья, которые невозможно разъединить без участия других людей. Думаю, вы оба догадываетесь, что сейчас я говорю о Браццано и Дженни. Вам известно, что в этой жизни всё подчинено действию Закона «Причины и следствия», и то, что сейчас в этом месте собрались вы вчетвером, естественно имеет очень глубокий смысл. Тебе, Лёвушка, представляется возможность развязать трудную карму с Браццано непосредственно. Ты же, Анна, такой возможности не имеешь, так как упустила её в своё время. Но великое милосердие и мудрость жизни двух миров могут предоставлять человеку возможности, утраченные им ранее, через иные условия и обстоятельства. Дженни для тебя, Анна, это твой шанс развязать карму с Браццано опосредованно. Это может потребовать от тебя большой выдержки и силы воли, с одной стороны, и открыть тебе возможность уже сейчас выступить в столь ожидаемый тобой путь в Общину Али, с другой. Не спеши с ответом, то время, что потребуется Дженни на восстановление сил, используй для принятия решения. Но знай, что если ты выберешь этот путь сейчас и не справишься, дорога в Общину может оказаться закрытой для тебя очень надолго. Анна слушала сэра Уоми очень внимательно и серьёзно. Ответила она не сразу, но когда заговорила, голос её звучал спокойно и уверенно: - Я поняла о чём Вы говорите, Учитель, и я поступлю так, как Вы советуете, но время, проведённое в замке князя Санжера, не прошло для меня напрасно. Всё что я узнала там, я начала применять в своей повседневной жизни и, мне кажется, что есть первые результаты. Вы правы, первое ощущение, возникшее у меня при виде синьоры Седелани, было не самым радостным, однако, помогая Вам и полностью сконцентрировавшись на своём деле, я, сама того не заметив, утратила его. Сочувствие к этой женщине, искреннее желание помочь ей, заменили во мне первое неприязненное чувство на простую доброту, с которой я делала всё, о чем вы мне говорили. Ещё не зная, что Дженни дочь Браццано, я уловила сходство внутренней, интуитивной реакции на неё, с той, которая возникала у меня каждый раз, когда я видела этого человека. В тот момент у меня не было времени разобраться в своих чувствах, но потом, во время музыки, я вдруг поняла, что мне и не нужно ни в чём разбираться, просто следует начать контролировать своё отношение к каждому встречному, приводя себя к единственно возможной реакции в виде приятия каждого, как носителя частицы Божественного созидательного начала, и искать его свет, делясь с ним своим. Анна говорила так просто и искренно, что я мог только радоваться за неё. Сэр Уоми остановился, повернул Анну к себе лицом и очень внимательно посмотрел ей в глаза. Не более минуты мы все стояли неподвижно, лицо сэра Уоми было очень серьёзным, затем Учитель, отпустив Анну, повернулся ко мне и спросил: - Готов ли ты, Лёвушка, выступить поручителем Анны в деле сопровождения Дженни Седелани в то место, где ей будет предоставлена возможность начать свой путь очищения и возрождения Духа в Свете? - Если Вы считаете эту задачу посильной для меня, то да, Учитель, - не задумываясь ни секунды, ответил я. На лице сэра Уоми вновь появилось характерное для него выражение неописуемой доброты, и он сказал: - Я принимаю этот ваш путь, дети мои, под своё водительство, идите по нему смело и уверенно, и помните, что всё в этой жизни зависит только от вас самих. Какое-то время мы ещё погуляли по парку, после чего решили возвращаться в дом, так как близилось время завтрака. Сэр Уоми рассказал нам о состоянии Дженни, которая ещё не проснулась, но уже не нуждалась в интенсивном лечении. Мы с Анной залюбовались одним кустом, имевшим очень оригинальные листья, и сэр Уоми просветил нас относительно этого растения, которое действительно оказалось очень редким, и произростало здесь исключительно благодаря заботе садовника. Мы вернулись заблаговременно и разошлись по своим комнатам, чтобы приготовиться к встрече с нашими друзьями в столовой. Так получилось, что из комнат мы с Анной вышли одновременно и, естественно, вместе пошли к завтраку. Там её ожидал большой сюрприз. Большой в прямом смысле этого слова. Огромный букет, собранный из не меньше чем сотни роз, стоял в напольной вазе возле входа в столовую. Рядом с вазой, ожидая прихода Анны, прохаживался синьор Корделини. Завидев нас, он остановился, и как только Анна приблизилась к нему на достаточно близкое расстояние, перекрыл дорогу, попросив минуту её внимания. - Синьора Анна, - начал он с улыбкой, но серьёзным тоном, - позвольте мне от имени моей супруги и своего, выразить Вам нашу огромную благодарность, за то чудо, что Вы подарили нам вчера. Этот букет, если Вы только пожелаете принять его, будет немедленно доставлен в Вашу комнату, и он совершенно не пропорционален тому чувству признательности, которое мы испытываем к Вам. Анна оказалась захваченной врасплох, и даже не сразу нашлась что ответить. И хотя пауза была совсем недолгой, на лице герцога проявилась тень озабоченности по поводу того, не обидел ли он чем-то свою гостью. Поборов эту минутную растерянность, Анна с улыбкой ответила: - Право же, синьор Антонио, Вы, пожалуй, переоцениваете мои заслуги. Но если моя игра и пение действительно понравились Вам, то я очень рада, что смогла поделиться с Вами музыкой и песнями, которые я сама воспринимаю, как что-то большее, нежели простое музицирование. А Ваш букет для меня является не меньшим чудом, чем моё выступление для Вас. Я очень признательна за этот знак благодарности, и, естественно, с радостью буду любоваться им. Герцог подал знак, и двое слуг, подхватив вазу, вынесли её из столовой. Мы же разместились на своих местах и приступили к трапезе. Напитки нам подали на просторной террасе, с которой открывался прекрасный вид на большой цветник. Утро было тихим и безмятежным, но я знал, что этот день будет насыщен событиями бурными и даже трагическими. Все разошлись по своим делам после того, как синьору Антонио принесли какую-то важную депешу, и он, извинившись, оставил нас. По-видимому, сэр Уоми заблаговременно обговорил всё с хозяином дома, так как нам с Никито он сказал, что не позднее чем через полчаса нас будет ждать карета у парадного подъезда. Я решил использовать свободное время для того, чтобы подготовиться к предстоящим событиям. Не имея никаких вещей Браццано, я подумал о том, что смогу воспользоваться той вещицей Дженни, благодаря которой мы отыскали её, чтобы определиться с местонахождением её отца. Выполнив все необходимые подготовительные действия, я воспользовался для достижения своей цели хрустальным шаром. Мой расчет оказался верным. Не сразу, но через довольно короткий промежуток времени я увидел Браццано. Он лежал на кровати в какой-то маленькой гостиничке. Мне показалось, что он очень болен. Уже в карете я рассказал сэру Уоми о своём видении. - Ты абсолютно прав, Лёвушка, - ответил он, - Браццано удалось сбежать от тех, кто держал его в заточении. И он действительно болен, практически без шансов на выздоровление. Его хозяева разыскивают его, прилагая к этому максимальные усилия. Поэтому, мы должны добраться к нему первыми. В этом его единственный шанс избежать мучительной смерти и последующей за ней страшной судьбы. Мы ехали несколько часов в очень интенсивном темпе. Наблюдая за происходящим расширенным зрением, я видел, что карета везёт нас в небольшой провинциальный городок, находящийся в нескольких часах езды от Рима. Я был уверен, что сэру Уоми известно где нам следует искать беглеца, и мы направляемся к нему самой короткой дорогой. Я воспользовался временем пути для того, чтобы обсудить один вопрос, не до конца разобранный мной с Али ещё во время нашего морского путешествия, и сэр Уоми, со свойственной ему простотой речи, очень подробно и популярно прояснил мне те моменты, которые вызвали у нас затруднения. Часа через четыре пути мы въехали в небольшой городок, и сэр Уоми назвал вознице гостиницу, в которую мы направлялись. Улочки в этом городе были очень узкими, и я удивлялся искусству человека, правившего лошадьми и проводившего большую карету буквально в нескольких сантиметрах от стен зданий. Это петляние по улицам заняло довольно много времени, но, в конце концов, мы услышали громкий окрик возницы, после которого лошади стали. Выйдя из кареты, мы увидели перед собой небольшое, но опрятное здание с вывеской, рисунок и надпись на которой, сообщали всем, что пред ними гостиница «Золотой фазан». Войдя, мы оказались в небольшой передней, в которой располагалась стойка, с колокольчиком, несколько диванов и столов для журналов и газет. Так как внутри никого не оказалось, Никито, воспользовавшись колокольчиком, стоявшим на стойке, позвонил. Ждать нам пришлось довольно долго, и когда Никито собрался было снова позвонить, перед нами вырос невысокого роста, округлых форм человек с большими усами и аккуратной бородкой. Извинившись за задержку, он представился хозяином гостиницы синьором Моладо, и поинтересовался чего бы мы желали. Он был чем-то очень взволнован и всё время оглядывался через плечо, как будто ожидая, что из двери, у него за спиной, кто-то может выскочить. - Нам известно, что у Вас остановился некий синьор очень болезненного вида. Возможно, он назвал не свою фамилию, но думаю, что по моему описанию Вы сможете узнать его, - проговорил сэр Уоми. - Не понимаю, о чем вы говорите, досточтимый синьор, - ещё больше занервничав, ответил хозяин гостиницы. - Думаю, что понимаете, - с улыбкой продолжил сэр Уоми, - ведь именно этот человек является причиной Вашего беспокойства. Возьмите себя в руки, любезный, мы здесь для того, чтобы помочь ему, хотя я и допускаю, что нам не удастся спасти его жизнь. При этих словах синьор Моладо побледнел так, что его загорелое лицо приобрело мраморный оттенок. - Смерть клиента в номере, это же поставит крест на моём деле, кто потом захочет останавливаться в гостинице, где умер человек от какой-то страшной болезни, а в нашем маленьком городке такая новость распространится очень быстро, да ещё может обрасти такими подробностями, о которых и подумать страшно, - забубнил он, скорее разговаривая с самим собой, чем с нами. - Возьмите себя в руки, синьор Моладо, - уже более серьёзным тоном произнёс сэр Уоми, - мы можем помочь не только этому человеку, но и Вам, забрав этого синьора отсюда до того, как его настигнут преследователи с совершенно противоположными нашим целями. - Вы действительно сможете это сделать? - обрадовано и с надежной, но всё же с некоторым недоверием, спросил хозяин гостиницы. - Да, ведите нас к своему гостю, - прекратил разглагольствования сэр Уоми. - Но он вооружён, и сказал, что застрелит любого, кто попытается войти к нему, - шёпотом говорил синьор Моладо, торопливо семеня впереди нас. Мы поднялись на второй этаж, и хозяин указал нам рукой на крайнюю дверь, явно не имея ни малейшего желания приближаться к ней. Подойдя к двери, мы остановились, и сэр Уоми громко сказал: - Синьор Браццано, это известные Вам сэр Уоми и Лёвушка с ещё одним не знакомым Вам человеком, мы хотим войти и поговорить с Вами. В ответ мы услышали кашель, а затем скрипящий голос человека, которому каждое слово давалось с большим трудом: - Я никого не хочу видеть, убирайтесь, я вооружен и буду стрелять. Сэр Уоми нажал на ручку, дверь открылась и мы вошли в комнату. Браццано попытался поднять пистолет, но у него не хватило на это сил, и его рука безвольно упала на кровать. Он явно узнал нас, потому что на его лице появилась злорадная улыбка. - Что, пришли полюбоваться моей кончиной?... – сказал он, и кашель вновь задушил его. - Нет, - спокойно ответил сэр Уоми, - у нас совершенно иные планы. По причинам Вам сейчас не понятным, жизнь милосердна к Вам, и мы являемся её посланцами с тем, чтобы предоставить Вам шанс избежать вечного рабства во власти тех сил, которым вы служили очень много лет, и дать возможность начать в следующем воплощении путь восхождения в Духе. Если Вы откажетесь, мы уйдём, и не более чем через час здесь будут Ваши «друзья», которые жаждут заполучить Вас и использовать в своих, очень хорошо известных Вам, целях. Нужно ли мне объяснять, что ждёт Вас в этом случае? - Нет, - прохрипел Браццано. - Я так и думал, - продолжил сэр Уоми. – Значит, не будем терять время. Вы сделали всё, что было можно, чтобы уготовить себе такую страшную судьбу, однако, есть нечто, сделанное Вами очень и очень давно, что открывает Вам возможность избежать всех тех ужасов, что ожидают Вас, в случае если Вы решите упорствовать в своих заблуждениях. Однажды Лёвушка уже спас Вас и Вы предали его. Но он готов прийти к Вам на помощь ещё раз, и этот раз будет последним. Ваш физический проводник истощён настолько, что продолжить жизнь в этом теле вы уже не имеете возможности. Но Вам известно, что Ваши наставники по Ордену, могут использовать его, для того, чтобы управлять Вашими Духом и Душой. Именно ради этого они с таким упорством разыскивают Вас. Таким образом, единственным выходом, позволящим Вам избежать такой безрадостной перспективы, является осознанное и добровольное предоставление возможности Лёвушке стать водителем Ваших Духа и Души на пути воссоединения с Вашей же Высшей, Первичной Сущностью. В противном случае связь с ней будет утрачена полностью, и единственным для Вас способом существования останется паразитирование в телах тех, кто, как и Вы в своё время, отреклись от Света, выбрав для себя фетишем власть над людьми и богатства материального мира. Что представляет из себя эта жизнь я могу показать Вам, но предупреждаю, что зрелище будет не из приятных.
star: Всё время, пока сэр Уоми говорил, Браццано смотрел на него не отрываясь, лишь изредка приступ кашля заставлял его отвернуться. Когда сэр Уоми замолчал, он, собрав все свои силы, заговорил: - Я сделал много плохого, и заслуживаю всё то, о чём Вы сказали. Я понимаю, что мне нет прощенья, но прошу Вас сделать одно дело, не ради меня, а ради тех идеалов и принципов, которые Вы исповедуете. Спасите мою дочь, она в большой опасности, я же приму то, что уготовил себе, и так просто им не дамся, заберу с собой хотя бы парочку из них. - Ваша дочь у нас, и ей ничто не угрожает, - ответил ему сэр Уоми, - а Вам я бы советовал поскорее принимать решение, и вместо озлоблённости на своих бывших соратников, проявить то лучшее, что в Вас есть, сколь бы мало его не осталось. Простите их, простите так, как сможете, и Вы существенно облегчите свои последние минуты жизни нынешней и первые минуты жизни будущей. - Я согласен, - со стоном, еле выговорил Браццано, - и я прощаю. - Подай Браццано эту пилюлю, - проговорил сэр Уоми, обращаясь ко мне, - но не прикасайся к нему. Я увидел на комоде маленькую тарелочку и, положив не неё пилюлю, протянул несчастному. - Примите её, - обратился сэр Уоми уже к больному, - она поможет Вам обрести силы, для того, чтобы покинуть это место и отправиться туда, где Вы будете в безопасности. Браццано, превозмогая сильную боль, взял пилюлю и глотнул её. Через несколько минут его смертельная бледность стала не столь выраженной, и он явно почувствовал себя лучше. - Никто из нас, до времени, не может коснуться Вас, чтобы не причинить вреда, поэтому до кареты Вам придётся дойти самостоятельно, - сказал сэр Уоми, открывая дверь комнаты, и предлагая Браццано подняться с кровати и следовать с нами. С немалым усилием ему это всё-таки удалось. Хоть и медленно, не очень уверенными шагами, но всё же Браццано спустился со второго этажа, вышел на улицу и сел в карету. - Господа, вы спасли меня, каждый из вас всегда может рассчитывать на гостеприимство и бесплатный приём в этом доме, - суетился вокруг нас синьор Моладо. - Приблизительно через час сюда могут приехать люди, которые будут интересоваться Вашим постояльцем, - на прощанье сказал хозяину гостиницы сэр Уоми, - расскажите им всё, свидетелем чего Вы были, но не приукрашивайте историю своими домыслами, это может навредить Вам, любезный. Синьор Моладо рассыпался в благодарностях, а мы тронулись в путь, не задерживаясь в этом месте больше ни на минуту. Оказавшись внутри кареты, Браццано почти сразу же заснул. Возможно, это было связано с действием пилюли, возможно с тем, что он почувствовал себя в безопасности, а может свою роль сыграли и оба эти фактора. - Сейчас мы едем в один монастырь, - объяснил нам дальнейший план действий сэр Уоми, - там монахами создана больница-приют для страждущих, не имеющих средств на то, чтобы обратиться за врачебной помощью. По мере своих сил, они стараются облегчить страдания несчастных, попадающих к ним. После того, как всё произойдёт, они позаботятся о теле Браццано. Во время этой поездки я, глядя на спящего Браццано, раздумывал о жизни и смерти человека, о том, как он выбирает свой путь и чем руководствуется при этом. Но самое главное, что я понял намного раньше, но сердцем принял именно тогда, это то, что даже самый отъявленный мерзавец всё равно несёт в себе, пусть и очень малую, но искру Божию, и жизнь всегда предоставляет человеку шанс выбрать для себя путь Света. Через несколько часов езды карета остановилась перед высоким забором с большими воротами. Оставив нас внутри, сэр Уоми вышел, и спустя несколько минут нас впустили на территорию монастыря. Мы подъехали к одноэтажному, отдельно стоявшему зданию. Дверь открылась и появившиеся два монаха вынесли Браццано из кареты, подхватив на руки. Положив его на носилки, они занесли больного вовнутрь. Рядом с сэром Уоми, я увидел пожилого худощавого священника с очень ясными и добрыми глазами. - Примите от нас это пожертвование, святой отец, в качестве помощи тем страждущим, что вы приютили под этим кровом, - говорил своему собеседнику сэр Уоми, протягивая ему туго набитый купюрами кошелёк. - Благодарю вас, синьоры, за доброту и заботу о несчастных, которым жизнь дала трудные испытания, да ниспошлёт вам Господь долгих и счастливых лет жизни, - ответил он, осенив нас крёстным знамением. Сказав священнику ещё, что-то, чего я не расслышал, сэр Уоми простился с ним и подошёл к нам с Никито. - Идёмте, друзья, время дорого, - сказал он и взошёл по ступенькам на крыльцо дома, в который внесли Браццано. Мы нашли его в отдельной комнате, на простой, но застеленной белоснежными простынями кровати. Монахи, принесшие Браццано сюда, молились, стоя на коленях рядом с ним. Закончив, они поклонились нам и вышли из комнаты. Какое-то время мы стояли у кровати Браццано и ничего не происходило. Затем его веки вздрогнули и глаза открылись. Нас он узнал сразу. - Где я? – только и спросил он. - Вы в месте, где о Вас позаботятся, - ответил ему сэр Уоми, - это монастырь святого Франциска, здесь Вы в полной безопасности. - Вот уж никогда бы не подумал, что буду спасаться от тех, кого мнил своими друзьями, и получу помощь от тех, кого считал своими врагами, - пытаясь улыбнуться, слабым голосом проговорил Браццано. - Ваше время на исходе, - торжественным тоном заговорил сэр Уоми, - решайтесь, и если вы готовы делать то, что я скажу, повторяйте за мной. - Я готов, - услышали мы в ответ. - Возьми руку Браццано в свои, Лёвушка, и лей ему столько Любви, Радости, Мира Сердца и Безстрашия, сколько сможешь, - обратился сэр Уоми ко мне. Не медля ни секунды, я выполнил его указание, опустившись рядом с Браццано на колени. Держа его руку в своих, я воззвал к милости Санаткумары и Великой Матери с просьбой помочь мне служить чистым проводником энергий Четырёх Блаженств этому несчастному, в том объёме, количестве и качестве, которые были нужны ему. - Осознанно и добровольно я выбираю Путь Света, - начал сэр Уоми. - Осознанно и добровольно я выбираю Путь Света, - прошептал Браццано. - С благодарностью я принимаю помощь того, единственного, кто безстрашно и самоотречённо подаёт мне руку, - звучал дальше голос Учителя. - С благодарностью я принимаю помощь того, единственного, кто безстрашно и самоотречённо подаёт мне руку, - шептал за ним Браццано. - Искренне и от всего сердца, я дарую прощение всем и вся, освобождая и их, и себя от обид и претензий, - гремел голос сэра Уоми. - Искренне и от всего сердца, я дарую прощение всем и вся, освобождая и их, и себя от обид и претензий, - вторил ему шёпот Браццано. - Смиренно я предаю себя в руки Творца, уповая на его Любовь и Милосердие, - закончил сэр Уоми. - Смиренно я предаю себя в руки Творца, уповая на его Любовь и Милосердие, - произнёс Браццано и затих. Сильная дрожь потрясла всё моё тело, и если бы я стоял на ногах, а не на коленях, даже не знаю, удержался бы я от того, чтобы не упасть. В этот момент я увидел как Дух и Душа Браццано покинули тело, и в ярком потоке света вознеслись высоко вверх. - Этот сосуд пуст, - услышал я ласковый голос сэра Уоми, - жизнь покинула его, но то вечное, что он нёс в себе теперь спасено. Никито помог мне подняться на ноги. Сэр Уоми смотрел на меня улыбаясь. - Ты всё сделал очень хорошо, - только и сказал он. Мы вышли из комнаты, оставив тело Браццано лежать на кровати. Уже на улице нам встретились те два монаха, что вносили его туда. - Человек, которого мы привезли, - обратился к ним сэр Уоми, - оставил этот мир. Господь принял Душу своего сына, прошу вас, позаботьтесь о его теле. - Можете быть спокойны, братья, всё будет сделано, как положено, - ответил нам один из монахов. Мы не стали дольше задерживаться в монастыре и отправились домой. Ещё некоторое время я ощущал себя не в своей тарелке, но по прошествии чуть более чем часа, дрожь и вибрации в теле прекратились, и я вошёл в привычное для себя бодрое состояние. Вернувшись во дворец герцога, мы навестили Дженни, которая продолжала мирно спать. Её внешний вид стал намного лучше. Хава рассказала нам, что несколько раз девушка говорила во сне с кем-то. - И мне кажется, я знаю, с кем, - лукаво взглянув на меня, закончила она свой отчёт сэру Уоми. Через несколько дней Дженни проснулась. Когда мы пришли навестить её, она сидела в кровати, всматриваясь в парк, видневшийся из окна. Завидев сэра Уоми, она хотела было встать, но он удержал её от этого, сказав, что ей следует находиться в постели ещё как минимум два дня, и если она хочет выздороветь как можно быстрее, то ей следует в точности соблюдать прописанный режим. Увидев меня, она с удивлением и радостью в голосе воскликнула: - Так Вы действительно существуете! Я думала, что Вы плод моего больного воображения, я считала Вас сошедшим с небес ангелом, ведь люди не могут быть так красивы! - Ну, синьора Седелани, сейчас вы засмущаете нашего Лёвушку, - со смехом сказал сэр Уоми, - а он не привык к комплиментам от женщин, да ещё и к таким поэтичным. - Простите мою несдержанность, - немного смутившись, проговорила Дженни, - просто Ваш образ, каким-то необъяснимым для меня способом, стал тем источником силы духа и воли, который позволил мне не сдаваться и изо всех сил стремиться вырваться из тех трудных обстоятельств, в которых я оказалась. В моём сне именно Вы вынесли меня из ужасного подвала, где я могла умереть, поэтому прошу Вас воспринять то, что мной было сказано исключительно как проявление моей непередаваемой словами благодарности Вам. - Поберегите силы, моя дорогая, - остановил взволнованную Дженни сэр Уоми, - на самом деле Лёвушку не так просто смутить, как я в шутку это представил и, думаю, что он совершенно правильно понял все Ваши слова. Сейчас мы Вас оставим, а вот денька через два-три Вы будете иметь возможность поговорить с графом столько, сколько пожелаете. Тем более, что и у него к Вам есть дело. С Дженни остались Анна и Хава, мы же покинули комнату и отправились каждый по своим делам. Три дня пролетели очень быстро и, наконец, настал тот момент, когда Дженни спустилась к завтраку вместе со всеми. Она выглядела очень посвежевшей и вся просто сияла от радости по поводу того, что сэр Уоми разрешил ей оставить постель. Режим её ещё, конечно же, не был свободным, но в нём было выделено время для коротких прогулок по парку. В одну из них Дженни попросила меня сопроводить её, что я и сделал с огромным удовольствием. Мы неторопливо шли по дорожке, наслаждаясь ароматом каких-то цветов и слушая как шелестит листва деревьев, под лёгким дуновением ветерка. Заговорив о погоде, мы плавно перешли к теме родной для Дженни Англии, где в это время года уже редко можно увидеть в небе ярко сияющее солнце. - Вы уже слышали от сэра Уоми об одном деле, которое у меня есть к Вам, - начал я, решив поговорить о письме леди Катарины, которое до сих пор было у меня. - Я Вас внимательно слушаю, граф, - проговорила Дженни с очаровательной улыбкой, - скажу больше, я очень заинтригована, так как любопытна от природы, и с того самого момента всё гадаю, в чём же суть этого Вашего дела. - Всё очень просто, - ответил я, так же улыбнувшись ей, - дело в том, что я прибыл в Рим из Лондона, где имел честь встречаться с Вашей матушкой, письмо от которой к Вам хранится у меня. Я пообещал ей передать его Вам, если Вы того пожелаете. Дженни аж остановилось, на её лице отразилось волнение, и я немного забеспокоился о том, не слишком ли прямолинейным было моё сообщение об этой новости. - Вы привезли мне письмо от мамы? – наконец выдохнула она вопрос. - Да, и если Вы пожелаете, могу передать его Вам в любой момент, - сказал я, спокойно глядя на неё. - Я даже не представляю себе, как могу отплатить Вам за всё, что Вы сделали для меня, - воскликнула она, взяв меня за руку. – Если когда-нибудь Вам потребуется помощь в чём бы то ни было, знайте, что мною Вы всегда можете располагать, как преданной слугой! - Когда-то, милая Дженни, я мыслил подобным образом, не понимая, что в этой жизни ничто не происходит случайно, - ответил я, накрыв её руки своей, - я очень признателен Вам за это предложение помощи, но только, если она потребуется, я приму её с благодарностью не от слуги, а от друга. - Вы даже не представляете, как много значит для меня Ваше предложение дружбы, граф, - опустив глаза, проговорила девушка. После прогулки мы зашли ко мне, и я отдал Дженни письмо. Прижав его к сердцу, она ушла к себе. Встретив меня перед ужином, она спросила: - Я могу попросить Вас, граф, рассказать мне о маме. - Конечно, синьора Дженни, - ответил я, - сегодняшний вечер у меня ничем не занят и я могу посвятить его Вам. В это вечер мы засиделись с ней допоздна, вначале я во всех подробностях поведал Дженни о своём знакомстве с леди Катариной и тех условиях, в которых она живёт в доме лорда Бенедикта. Затем беседа перешла на воспоминания о том, что было раньше, и закончилась обсуждением того, что ожидает нас впереди. Прошло несколько дней, состояние Дженни становилось всё лучше и лучше. В один из вечеров, сэр Уоми пригласил меня, Никито, Анну и Дженни зайти к нему в комнату для беседы. Когда мы после ужина собрались у него, сэр Уоми рассадил нас по диванам и сказал: - Время, друзья мои, неумолимо движет нас вперёд, сменяя декорации и обстоятельства жизни по определенным принципам и правилам. Каждый из нас, совершая те или иные поступки, выбирает ту линию судьбы, которая приводит его к новым встречам и местам. Выбор, сделанный каждым по отдельности, вывел всех вас на одну дорогу, по которой, определённое время, вы пойдёте дальше вместе. Завтра вы покинете гостеприимный дом четы Корделини и начнёте своё путешествие в Индию, где каждого из вас ожидают свои обстоятельства и задачи. Посвятив нас в детали предстоящего путешествия, он отпустил нас, чтобы дать возможность собраться в дорогу. На следующий день большой компанией, включавшей самого сэра Уоми, его слугу, Хаву, Анну, Дженни и нас с Никито, мы отправились в путь. До Б. мы добирались все вместе. Несколько дней отдохнув там, мы, уже вчетвером, Никито, Анна, Дженни и я, попрощавшись со своими друзьями, оказались на борту корабля, уносившего нас на Восток. Записано Алексеем Ткачёвым, 23.05.2014.
полная версия страницы